Книга Крепость Дракона, страница 138 – Майкл Стэкпол

— Не сомневаюсь, сынок, но займись-ка лучше Алексией, — мрачно улыбнулся ему Ворон. — Шрамом больше, шрамом меньше — значения не имеет.

Под настороженным взглядом Перрин Керриган применил к Алексии тот же диагностический прием, что и к Орле. Она сильно ударилась головой, но череп был цел. Адепт с радостью принял боль исцеления на себя, стараясь хоть как-то искупить свою вину перед Орлой.

Затем он вернулся на темную корму. Потрогал изуродованный гакаборт. Глядя в море и думая о своем, адепт с помощью магии выправил дерево. Потом он привел в порядок жезл Орлы и уселся, поглаживая эбеновую палку руками.

Когда взошло солнце и, залив своим оранжевым светом палубу, отбросило на море длинную тень корабля, Керриган почувствовал жжение в глазах. Он и рад был бы уснуть, но не мог себе этого позволить. Орлу спасти он не может, так хоть последнюю ее волю исполнит.

Послышались чьи-то шаги.

— Керриган…

— У меня нет времени заняться вашим боком, Ворон.

— Спасибо, не беспокойся. Резолют мне его зашил, пока мы разговаривали с Орлой. Она хочет с тобой поговорить.

Керриган перекатился на колени.

— Что?

Ворон, усевшись на пол, придержал его рукой.

— Но она попросила, чтобы сначала я с тобой поговорил. О пруте.

— А вам-то что известно о пруте? — фыркнул адепт. Ворон уперся локтями в колени.

— О самом пруте — ничего, зато о Хеслине и Кайтрин — очень многое. Нефри-леш был когда-то Босли Норрингтоном. Во время последнего наступления Кайтрин на юг он завладел волшебным мечом под названием Теммер. Меч этот сделал его непобедимым в бою, а ему тогда, как ты можешь судить сейчас, по прошествии лет, это было необходимо. Без волшебного оружия он не выстоял бы против нас с Резолютом.

Теммер обладал огромным могуществом, но и требовал от своего владельца огромной платы. Медленно и неуклонно оружие это подчиняло себе человека и одновременно разрушало его. Руководствуясь этим примером, Хеслин с помощью прута стал делать себе верных телохранителей. Прут может укротить самого мятежного подчиненного.

Керриган задумчиво кивнул:

— И стать ловушкой для меня?

— Этого-то она и боится.

Адепт оскалился и стукнул кулаком по палубе.

— Если бы я действовал быстрее и был умнее, он никогда не причинил бы ей вреда. — Керриган снова треснул кулаком, а потом повалился ничком на пол и зарыдал.

Ворон схватил его за плечи, поставил на ноги и прислонил к гакаборту.

— Выслушай меня, Керриган, внимательно выслушай. Если ты станешь обвинять себя в том, что случилось с Орлой, и в ее смерти, то перечеркнешь этим ее самопожертвование. Ты видел, как она вышла навстречу Вилу. Ты слышал, что сказал Вил: преданность друзьям обрекла ее на гибель. Она с самого начала знала, на что идет, поэтому, обвиняя себя, ты тем самым принижаешь ее поступок.

Керриган повесил голову:

— Я больше не стану этого делать.

— Хорошо. А теперь посмотри на меня, сынок, посмотри мне прямо в глаза. — Карие глаза Ворона блестели, и шрам на щеке проступил очень отчетливо. — Все мы делаем ошибки. Кто-то делает их больше, кто-то поменьше, но никто от них не застрахован. Я полагаю, ты понимаешь, что за последствия их надо расплачиваться?

— Понимаю, — сказал Керриган и тут же вспомнил, как на него обрушился увесистый мешок с мукой и как его пинали ислинские подростки. — И у меня в жизни было не так уж много ошибок.

— Ты сейчас далеко от Вильвана, Керриган. Здесь за ошибки приходится платить дорогой ценой. Орла тяжело ранена и может умереть, да и все мы можем погибнуть, но Кайтрин не достанется фрагмент Короны Дракона. В Свойне у нее погиб сулланкири, а ее союзники-пираты потеряли большую часть своего флота. Я ни в коем случае не хочу сказать, что жизнь Орлы — подходящая плата за такие небольшие достижения, но она все равно рада тому, что нам всем удалось сделать.

Так вот что я хочу сказать, сынок: все мы учимся на своих ошибках. Должны учиться. Сначала ты понимаешь, что мог бы сделать это лучше, а потом исправляешь ошибку. Мне нужно, чтобы ты это понял. Нам всем это нужно. — Ворон ткнул его в грудь пальцем. — Ты должен сделать это для нас, для Орлы, но — самое главное — для самого себя.

Керриган закрыл глаза и сдвинул брови. В чем-то Ворон был прав, вернее, он был прав почти во всем. Однако Керригана мучил страх потерять Орлу, последнюю свою связь с Вильваном.

Адепт задумчиво кивнул головой и поднял глаза на Ворона.

— Вы сказали, что она хочет меня видеть?

Ворон кивнул и подал Керригану жезл. Он взял его и спустился в каюту Ломбо. Орла шепотом разговаривала со спритом, сидевшим на ее подушке. Квик кивнул и вылетел из каюты.

Керриган придвинул к койке стул, и Орла слабо улыбнулась.

— Ты пришел.

— Да. Я принес вам вот это. — Он положил жезл на кровать, так чтобы пальцы ее соприкоснулись с деревом. — Как новенький.

— Спасибо, — губы ее шевельнулись, но голоса слышно не было. Керриган смочил салфетку и прижал ее к губам Орлы, чтобы она всосала немного воды. Он держал ее так до тех пор, пока больная не кивнула, а потом бросил салфетку в чашку, стоявшую возле ее ног.

— Ворон рассказал мне о пруте.

— Хорошо. Ты должен обещать…

— Обещаю. Я не стану им пользоваться.

— Да. И еще.

— Что?

Орла с полминуты тяжело дышала, а потом кивнула:

— Ты не можешь вернуться на Вильван.

Керриган недоуменно покачал головой:

— Не понимаю.

— Обещай мне.

— Обещаю, но почему?

Орла продолжала, словно бы не слышала его вопроса:

— Поезжай вместе с Вороном. Поезжай вместе с Резолютом. Обещай.

— Обещаю. — Он взял ее за руку. — Только скажите мне почему.

Орла повернулась к нему лицом. Оно было искажено болью, но адепт знал, что боль эта не физическая.

— Все дело в судьбе, Керриган. Судьба Уилла записана в прорицании. Судьба Алексии написана кровью. А твоя судьба — сделана или подделана другими людьми.

— Что? — Он запнулся. — Сделана или подделана — но ведь это совершенно разные вещи!

— Тот, кто сделал ее, не прочь ее подделать. — Она слегка покачала головой. — Но я уверена, что ему это не удалось. Вильван в страхе уничтожит тебя. Этого нельзя допустить.

— Зачем же им меня уничтожать?

— Они ждали от тебя очень многого. И ты мог бы оправдать некоторые их ожидания, но далеко не все. — Улыбка ее увяла. — Мир хочет, чтобы ты был самим собой. Ты очень многое умеешь. Ты сам должен решить, что тебе нужно сделать.