Книга Глаза из серебра, страница 100 – Майкл Стэкпол

«Но изменить планы для меня не составит труда. Я введу в игру как его силы, так и остальные доступные мне пешки».

– Поверь мне, Григорий, ведь я пекусь и о твоих интересах. Я – как лук, посылающий тебя в будущее. Твои гусары, Третий ополченский Сонесий и Тараны Вандари – разве этого недостаточно для захвата Гелора?

– Но если я долго проторчу под Гелором, то не успею взять Дрангиану.

– Неважно. Для падения Дрангианы хватит и ложной атаки. Она – только драгоценная оправа такого бриллианта, как Гелор. – Василий обратился к карте, расстеленной на столе. – Гелор – вот ключ к твоему будущему. Прощайся, полковник, бери «Зарницкого» и все войска. В Гелансаджаре тебя ждет твоя судьба.

Глубоко в недрах замка Пиймок Малачи Кидд дрожал на куче заплесневелой соломы. Себсаю удалось довести его до агонии, не дав потерять сознание. Как только Малачи чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, раскаленное железо отодвигалось, и взбудораженные нервы начинали успокаиваться. Тогда – опять вопросы, опять ответы и опять – боль.

Слепой едва заметно улыбнулся. Боль от горячего железа была запредельной, но Арзлов ошибается.

«Я уже испытывал боль – и такую, и посильнее, когда освобождался от ловушки Доста».

Пытки причиняли ему очень сильную боль, но ни разу она не становилась невыносимой. Малачи знал, что от боли можно было сойти с ума, но наручи каким-то образом облегчали ее и позволяли ему сохранить самоконтроль.

Под пытками Малачи вполне сознательно решал, о говорить, а о чем умолчать. Он рассказал Арзлову все, что ему было известно о войсках в Аране. Малачи знал ничего секретного об этих войсках, и все, что он рассказывал, шпионы Крайины могли прекрасно проверить. Эта часть полученных от него сведений будет для крайинцев бесполезна, но он изображал нежелание их раскрывать.

Он также решил воспользоваться словами Арзлова – что Дост ему привиделся. Его очень удивило, почему Арзлов принял его рассказ о Досте за обман. Для князя мир состоял из людей и машин, механизмов и мотивов, побед и поражений. Он считал глупостью разыскивать врага, чтобы из одной религии обращать его другую. Еще глупее, по мнению Малачи, были сомнения в существовании Доста – и уж такой-то ошибки он никак не ожидал от Василия Арзлова.

«И еще одна его ошибка – в том, что он счел меня безумным из-за того, что я вижу свою миссию в спасении Доста».

Что Арзлов думает о нем, и верит ли он в Доста, – все это для Малачи было неважным.

«У меня миссия особой важности, а плен у них – еще одно мое испытание. Надо убегать, значит, убегу».

Осторожно подвигавшись, он сел, прижался спиной к стене из неотесанного камня и стал перебирать в уме последовательность своих действий. Он не знал точно, где находится и как много постов охраны. Он безоружен, одет в рваные брюки и сильно поношенные сапоги и наручи. Безденежен, легко узнаваем, не говорит по-крайински, не знает безопасные убежища.

И главное – слеп.

«Не сомневаюсь, что любой, от князя Арзлова до капитана Айронса, со смехом отнесся бы к подобному побегу. Жрецы Волка – не воры, которые обучаются технике побега, но жрецы Волка также не бывают членами Красной Гвардии ревизоров Фернанди. – Малачи позволил себе усмехнуться. – Сама по себе смешная ситуация – попытаться сбежать от Арзлова, используя опыт освобождения принца Тревелина от Фернанди».

Малачи Кидд вскочил с соломы и заходил по камере.

«Итак, исходный пункт – добывание информации, а конечный – свобода».

Григорий не мог понять, что же скрывает от него Наталия.

– Дорогая моя, я бы ни за что не оставлял тебя, если бы не обстоятельства. Ты все знаешь. Если бы от меня зависело, я не отходил бы от тебя, но мои гусары на учениях, я обязан быть там – вдруг они что-то отмочат и возникнет опасность для Крайины.

Наталия сидела в дальнем углу кушетки, под глазами – красные круги от бессонницы.

– Значит, отзови их, Григорий.

– Не могу. – Он пришел в восторг – надо же, плачет из-за его отъезда! Но проявления слабости он никогда не любил.

«Плачет, как ребенок, у которого отняли игрушку или лакомство».

– Любовь моя, князь Арзлов совершенно прав: только если мы будем медленно наступать на Гелор, у предателя-такарри возникнет необходимость попросить твоего отца отозвать моих гусар. И по такому запросу мы сразу поймем, кто предатель. И тогда сможем выступить против него. Я согласен, что когда гусары находятся вне стен города, Взорин становится заманчивой целью для нападения, но во Взорине остались уланы и драгуны. Я не думаю, что Рафиг Хает предпримет какое-то нападение в наше отсутствие. Мы знаем, где он сейчас. Он слишком далеко отсюда, он не представляет угрозы для Взорина.

– Ты узнал это от пленника, привезенного на «Зарницком?»

У Григория похолодело в животе. «А вдруг она знает больше, чем я подозреваю? Или блефует?»

– На «Зарницком» прилетели только разведчики. Она кивком указала на окно, выходившее на док воздушных кораблей.

– А мне показалось, что после приземления «Зарницкого» кого-то из него вывели.

– Когда?

– Поздно ночью.

Григорий отрицательно покачал головой:

– Тебе приснилось, тасота. Я сам разговаривал со всеми ребятами с «Зарницкого». Они летали далеко на юг, в Дрангиану, искали, куда делся Хает. У него нет поддержки, нет армии. Он для нас не представляет угрозы.

– Не надо, Григорий. Я не спала и все видела. Из «Зарницкого» вывели человека в плаще с капюшоном. – Она нахмурилась. – Я не спала, уверяю тебя.

– Конечно, ты могла не спать и видеть. Тут вот в чем дело. – Григорий следил, как она взволнованно дышит.

Ему вспомнились все часы, проведенные в ее объятиях, но прежде всего выполнение своих планов, ведущих к трону.

И это помогло ему легко солгать.

– Истануанцы считают, что наша магия от дьявола. И поэтому над нашими аэромансерами всегда висит угроза. Ты видела человека в плаще – это кто-то из них, ему понадобилось выйти с корабля, и ему помогали. Ведь князь Арзлов приказал им не отлучаться с борта на случай неожиданного нападения. Тогда кораблю придется быстро взлететь.

Наталия опустила глаза:

– Ты прав, как всегда. Ну я и дура.

– Ну что ты, Наталия, ты просто ищешь объяснения всему, что видишь. Ты оказалась в западне, как пешка на шахматной доске. – Он наклонился к ней и ласково поцеловал в лоб. – Не бойся, любовь моя, я тебя защищу.

– Знаю, Григорий, знаю.

Самоуверенно улыбаясь, Григорий гладил ее руку:

– Можно попросить тебя об одной услуге?

– О какой услуге? – Наталия едва заметно прищурилась.