Книга Тарнсмен Гора, страница 146 – Джон Норман

– Возможно, - согласился я.

– Что с золотым жуком?

– Я его убил. - Я указал на свой меч. - Давай, начнем.

Сарм сделал шаг назад.

– Это невозможно, - сказал он, повторяя слова Миска, когда-то сказанные мне. - Большое преступление - убить золотого жука.

– Он мертв, - ответил я. - Давай, начинай схватку.

Сарм сделал еще шаг назад.

Он повернулся к ближайшему царю-жрецу.

– Принеси мне серебряную трубу.

– Серебряную трубу, чтобы убить всего лишь мула? - спросил царь-жрец.

Я увидел, как начали сворачиваться антенны царей-жрецов.

– Я пошутил, - сказал Сарм царям-жрецам, которые не ответили. Они продолжали стоять неподвижно, глядя на него.

Сарм снова приблизился ко мне.

– Большое преступление - убить золотого жука, - сказал он. - Позволь мне убить тебя быстро, или я отправлю тысячу мулов в помещения для разделки.

Я немного подумал.

– Если ты умрешь, - спросил я, - как же ты их отправишь в помещения для разделки?

– Большое преступление - убить царя-жреца, - заявил Сарм.

– Но ты ведь хотел убить Миска.

– Он изменил рою.

Я возвысил голос, надеясь, что он долетит до преобразователей всех царей-жрецов.

– Сарм изменил рою, - воскликнул я, - этот рой умирает, а он не позволяет основать новый.

– Рой вечен, - сказал Сарм.

– Нет, - сказала Мать, и это слово опять донеслось из переводчика Сарма и отразилось в тысяче трансляторов царей-жрецов во всем огромном помещении.

Неожиданно с невероятной, невообразимой скоростью правое лезвие Сарма устремилось к моей голове. Я почти не видел удара, но за мгновение до этого заметил, как напряглись мышцы его плеча, и понял, что меня ждет.

Я нанес ответный удар.

Быстрое живое лезвие Сарма было еще в целом ярде от моего горла, но тут оно встретилось со сталью горянского меча, который я пронес через осаду Ара, который устоял перед мечом Па-Кура, убийцы Гора, а его до того времени называли самым искусным фехтовальщиком планеты.

Мне в лицо ударил поток зеленоватой жидкости, я отскочил в сторону, одновременно вытирая лицо и глаза кулаком.

Через мгновение я был готов к новой схватке, мое зрение прояснилось, но я увидел, что Сарм теперь ярдах в пятнадцати от меня, он медленно поворачивается и поворачивается в первобытном невольном танце боли. Запах боли, который я ощущал через его переводчик, заполнил помещение.

Я вернулся на место, где нанес удар.

С одной стороны у подножия каменного яруса с царями-жрецами лежало отрубленное лезвие.

Сарм сунул обрубок передней конечности под плечо, и там обрубок погрузился в застывающую зеленоватую жидкость, вытекающую из раны.

Дрожа от боли, он повернулся ко мне, но не приближался.

Я увидел, как двинулись вперед несколько царей-жрецов рядом с ним.

Поднял меч, настроенный умереть в бою.

Сзади я что-то почувствовал.

Оглянувшись через плечо, я с радостью увидел, что Миск встал.

Он положил переднюю конечность мне на плечо.

Осмотрел Сарма и ряды царей-жрецов, его большие, движущиеся вбок челюсти открылись и закрылись.

Цари-жрецы за Сармом остановились.

В трансляторе Сарма послышались слова Миска:

– Ты ослушался Матери.

Сарм молчал.

– От твоего гура отказались, - сказал Миск. - Уходи.

Сарм задрожал, задрожали и стоявшие за ним царя-жрецы.

– Мы принесем серебряные трубы, - сказал Сарм.

– Уходи, - повторил Миск.

И тут во множестве переводчиков по всему помещению послышались странные слова:

– Я помню его… я его никогда не забывала… в небе… в небе… у него крылья, как потоки золота.

Я ничего не понял, но Миск, больше не обращая внимания ни на Сарма, ни на других царей-жрецов, бросился к Матери.

Остальные цари-жрецы придвинулись, и я тоже подошел ближе.

– Как потоки золота, - повторила она.

Я слышал эти слова в переводчиках царей-жрецов, приблизившихся к помосту.

Древнее существо на помосте, выцветшее и высохшее, подняло антенны и осмотрело своих детей.

– Да, - повторила Мать, - крылья у него были как потоки золота.

– Мать умирает, - сказал Миск.

Эти слова тысячу раз повторились в преобразователях, они повторялись снова и снова: это цари-жрецы повторяли их недоверчиво друг другу.

– Этого не может быть, - говорили одни.

– Рой вечен, - повторяли другие.

Слабые антенны дрогнули.

– Я буду говорить с тем, кто спас мое дитя.

Мне было странно, что так говорят о могучем золотом Миске.

Я подошел к древнему существу.

– Это я, - сказал я.

– Ты мул? - спросила она.

– Нет, я свободный человек.

– Хорошо, - сказала она.

В этот момент через ряды своих братьев прошли два царя-жреца со шприцами.

Они собрались, должно быть, в тысячный раз делать ей укол, но она затрясла антеннами и отстранила их.

– Нет, - сказала она.

Один из них, несмотря на ее запрет, хотел сделать укол, но Миск положил ему на плечо свою конечность, и тот не стал.

Другой царь-жрец, пришедший со шприцем, осмотрел антенны Матери и ее тусклые глаза.

Он знаком отозвал своего товарища.

– Разница всего в несколько анов, - сказал он.

Сзади я услышал, как один из царей-жрецов повторяет снова и снова:

– Рой вечен.

Миск положил переводчик на помост рядом с умирающей Матерью.

– Только он, - сказала Мать.

Миск жестом велел отойти врачам и остальным царям-жрецам и настроил преобразователь на самый тихий уровень. Я подумал, сколько может держаться в воздухе послание из запахов, пока не превратится в неразличимую смесь, которую унесет вентиляционная система и выбросит где-то вверху, среди черных утесов замерзшего Сардара.

Я прижал ухо к транслятору.

И услышал слова, которые не донеслись до других трансляторов в помещении.

– Я была неправа, - сказала Мать.

Я был поражен.

– Я хотела быть единственной Матерью царей-жрецов, - продолжало умирающее существо, - и слушала своего перворожденного, а он хотел всегда оставаться перворожденным единственной Матери царей-жрецов.