Книга Убийца Гора, страница 17 – Джон Норман

— Но кто-нибудь может развязать узел и войти в комнату, — заметила она.

— Конечно, — согласился я, наблюдая за выражением её лица.

Она взглянула на меня с легким удивлением, и вдруг на её губах заиграла улыбка и она захлопала в ладоши от своей догадки.

— Это просто великолепно! — рассмеялась она.

Нет, она действительно была одной из самых сообразительных девушек, которых я знал. Ей, уроженке Земли, вне всякого сомнения, никогда не приходилось слышать о подобной уловке, и тем не менее она по малейшему намеку тотчас разгадала её смысл.

— Смотри, — сказал я и начал завязывать узел, который наверняка должен был показаться ей невероятно сложным. — Этот узел содержит только пятьдесят семь переплетений, — пояснял я ей по ходу дела. — Я изобрел его сам, хотя никогда не думал, что он мне сможет понадобиться. Этим уловкам меня много лет назад обучил Андреас из касты певцов из Тора. В этом городе подобные приемы для защиты жилища довольно распространены. Так вот, его узел состоял из шестидесяти двух переплетений веревки, а узел одного из его братьев — даже из ста четырех, что, как я помню, Андреас считал явным излишеством.

— И при этом у него всегда получался один и тот же узел? — спросила Элизабет.

— Да, — сказал я, — у каждого жителя свой индивидуальный узел, отличающийся от других так же, как и его подпись, и имеющий при этом свой секрет. Только владеющий этим секретом способен повторить хитросплетения узла, но, что более важно, только он может определить, пытался ли кто-нибудь распутать его узел или нет.

— Значит, развязать узел может каждый? — спросила Элизабет.

— Конечно, — ответил я. — Вся проблема в том, чтобы восстановить его после того, как он был развязан.

— И владелец жилища по внешнему виду узла сразу может определить, его ли рукой он завязан или нет?

— Совершенно верно!

— И таким образом он тут же узнает, проникал ли кто-нибудь в комнату за время его отсутствия?

— Да, — согласился я и добавил: — Иногда кто-нибудь тайно проникает в комнату, оставляя снаружи своего сообщника, чтобы тот попытался повторить конфигурацию узла. Однако, как правило, подобный способ редко позволяет обмануть вернувшегося хозяина из-за практической невозможности продублировать хитросплетение узла.

Элизабет молча наблюдала за тем, как я возился с ворсистыми веревками, пытаясь запомнить очередность их переплетения.

Наконец, вздохнув с облегчением, я закончил свою трудоемкую работу.

— Настоящий гордиев узел, — заметила она.

— Вполне возможно, что он был именно таким, — согласился я.

— Александр разрубил его мечом, — улыбнувшись, добавила она.

— И сделав это, оповестил весь мир, что в комнату или куда там ещё кто-то входил, — рассмеялся я.

После этого я развязал узел, выдернул из отверстия веревку, запер для безопасности дверь на оба засова и вернулся к Элизабет.

— Я научу тебя завязывать этот узел, — сказал я.

— Хорошо, — согласилась Элизабет, не выказывая особого страха перед перспективами длительного и трудоемкого обучения. — У меня тоже будет свой узел, уверенно сказала она.

— Собственно говоря, мы можем пользоваться одним и тем же узлом, — заметил я, испытывая легкое неудовольствие перед необходимостью изобретать ещё один узел.

— Если я собираюсь научиться завязывать твой узел, почему бы тебе не изучить мой? — спросила она.

— Элизабет… — начал было я.

— Велла, — тут же поправила она.

— Велла, — устало махнул я рукой, — хоть тебе и пришлось побродить по этому миру, ты все равно продолжаешь оставаться типичной землянкой.

— Не вижу в этом ничего плохого, — сказала она, и в глазах её заплясали озорные огоньки. — Мой узел будет таким же сложным, как и твой.

— В этом я не сомневаюсь, — мрачно заметил я.

— Я с большим удовольствием займусь изобретением своего узла, — увлеченно продолжала она, — и он получится у меня женственным и изящным, и в нем отразится вся моя индивидуальность.

У меня вырвался горестный стон.

Она тут же обняла меня за шею и заглянула мне в глаза.

— Может быть, когда Велла пройдет полный курс обучения, она будет доставлять своему хозяину больше радости, — с легкой игривостью произнесла она.

— Может быть, — ответил я.

Она быстро запечатлела поцелуй у меня на кончике носа.

— Ты ведь даже танцевать не умеешь, — с сомнением заметил я.

Внезапно она отступила на шаг, запрокинула голову и изящно округлила руки. С закрытыми глазами, оставаясь совершенно неподвижной, за исключением носка правой ноги, которым она отбивала такт, она начала напевать песню тачакских рабов. Ко второму куплету кисти её рук опустились на бедра, а взгляд широко распахнувшихся глаз остановился на мне. Темп мелодии постепенно нарастал, её гибкое стройное тело пришло в плавное движение и подалось ко мне. Я двинулся ей навстречу, но она легко отстранилась и, взметнув руки над головой, принялась пальцами отщелкивать ритм.

Тут песня закончилась.

— Вот и все, что я умею, — призналась она.

Я крякнул от досады.

Она подошла и снова обняла меня за шею.

— Бедный хозяин, — сочувственно произнесла она. — Велла не умеет даже танцевать.

— Однако я вижу, что у Веллы есть некоторые способности.

— Хозяин добрый, — заметила Велла, — он понимает, что не может обладать сразу всем.

— Все эти сантименты, — сказал я, — вряд ли были бы восприняты хоть одним горианским хозяином.

Она рассмеялась.

— Все могло сложиться гораздо хуже, — ответила она. — Ведь я всего лишь девушка красного шелка.

Тут я подхватил её на руки, отнес к широкому каменному ложу и уложил на устилавшие его меха.

— Я слышала, — с улыбкой заметила она, — что только свободные женщины удостаиваются чести возлежать на ложах.

— Правильно! — воскликнул я и, замотав её в шкуры, сбросил весь этот лохматый барахтающийся ком с каменного ложа к его подножию со вделанными в него кольцами для привязывания рабов.

Тут я одним рывком сдернул с неё шкуры. Элизабет на четвереньках с визгом бросилась от меня прочь, но я поймал её, запутавшуюся в шкурах, за петлю, удерживающую у неё на левом плече тунику, и, притянув девушку к себе, поднял её на руки.

— Если я тебе понравлюсь, — спросила она, — ты меня купишь?

— Возможно, — ответил я. — Я ещё не решил.

— Знаешь, как хозяин ты вполне бы мне подошел.