Книга Убийца Гора, страница 76 – Джон Норман

— А зачем бы ему было здесь оставаться?

— Возможно, потому, что одна из рабынь этого дома Сура, — ответила она.

— Понятно.

Она засмеялась и покраснела. Я оглядел комнату.

— Знаешь, у меня нет никакого желания возвращаться к себе, — признался я. — К тому же все в доме, очевидно, ожидают, что я задержусь здесь подольше.

— Давайте я буду служить вам как рабыня для удовольствий, — предложила она.

— Ты любишь Хо-Ту? — спросил я.

Она ответила мне долгим задумчивым взглядом и медленно кивнула.

— Тогда давай займемся чем-нибудь другим, — сказал я.

— Хотя для других развлечений твоя комната, очевидно, мало что может предложить, — заметил я.

— Да, кроме самой Суры — ничего, — смеясь, призналась она.

Мой взгляд, в который раз скользнувший вдоль пустых стен, остановился на калике.

— Вы хотите, чтобы я для вас поиграла? — спросила она.

— А чего бы ты сама хотела? — поинтересовался я.

Она, казалось, была ошеломлена.

— Я? — недоуменно переспросила она.

— Да, Сура, именно ты.

— Это Куурус спрашивает серьезно?

— Да, — подтвердил я, — Куурус совершенно серьезен.

— Я знаю, чего бы мне хотелось, — после минутного замешательства ответила она, — но это так глупо.

— Ну в конце концов ведь сегодня Кейджералия.

— Нет, — покачала она головой, — это слишком нахально с моей стороны.

— Что именно? — допытывался я. — Если ты хочешь, чтобы я постоял на голове, сразу предупреждаю — в этом я не мастер.

— Нет, — ответила она, робко поднимая на меня глаза. — Не могли бы вы обучить меня игре?

Подобная просьба меня очень удивила. Она тут же стыдливо потупила взгляд.

— Да, конечно, — пробормотала она. — Я знаю. Я женщина. Рабыня! Извините.

— У тебя есть доска и фигуры? — спросил я.

Ее лицо озарилось счастливой улыбкой.

— Вы меня научите играть? — недоверчиво спросила она.

— Доска и фигуры у тебя есть? — повторил я.

— Нет, — сокрушенно покачала она головой.

— А бумага? У тебя есть карандаши или чернила?

— У меня есть шелк. Есть румяна и банки с другой косметикой!

Мы расстелили на полу большой кусок желтой шелковой материи, и я довольно добросовестно расчертил его на квадраты, закрасив нужные красными румянами.

Затем мы вывалили из сундука огромный запас маленьких бутылочек, пузырьков и брошек и договорились, какая из них будет соответствовать какой фигуре.

Меньше чем через час все уже было готово, и я прочел Суре краткий вводный курс об основных правилах игры и элементарных комбинациях. В течение следующего часа она, иногда путаясь, нерешительно попыталась перенести новые знания в конкретные перемещения фигур, не слишком, надо признать, глубокие по своей эффективности, но всегда обдуманные и логичные. Мы долго обсуждали каждый ход, рассматривая его сильные и слабые стороны, уделяя внимание его последствиям, пока она не воскликнула наконец: «Понятно!» — и мы не переходили к следующему.

— Нечасто встретишь женщину, которую увлекла бы игра, — признался я.

— Но ведь это так красиво! — воскликнула она.

Мы играли недолго, но даже за столь краткий промежуток времени её ходы раз от разу становились все более точными, эффективными и дальновидными. Мне пришлось уже меньше указывать ей на то, каким образом следует развивать дальше ту или иную разыгрываемую ею комбинацию, и больше внимания уделить защите своего собственного Домашнего Камня.

— Ты действительно никогда прежде не играла? — удивился я.

— А что, у меня уже получается? — с видимым удовольствием спросила она.

— Да, недурно, — признался я.

Эта женщина начинала восхищать меня. Я не мог поверить, что она играет впервые в жизни. Стало ясно, что мне удалось столкнуться с одним из тех редких типов людей, которые обладают замечательной врожденной способностью к игре. У неё ещё ощущались определенные шероховатости и недостаточное владение ситуацией на доске в целом, но судя по тому, сколь стремительно она прогрессировала, все эти недоработки можно было очень скоро устранить. Ее лицо раскраснелось от возбуждения, глаза радостно засверкали.

— Захват Домашнего Камня! — с торжествующим видом объявила она.

— Может быть, ты лучше поиграешь на калике? — предложил я.

— Нет-нет! — воскликнула она. — Еще партию!

— Ты ведь всего лишь женщина, — напомнил я ей.

— Пожалуйста, Куурус, сыграем ещё.

Я неохотно начал расставлять фигуры. На этот раз она играла желтыми.

С несказанным изумлением я наблюдал, как на моих глазах она разыгрывает дебют Сентиуса — один из наиболее сложных и мощных дебютов, сковывающий развитие фигур противника, особенно движения писца убара, и делающий его защиту весьма проблематичной.

— Ты правда никогда раньше не играла? — снова начал допытываться я, считая нелишним окончательно выяснить этот интересный момент.

— Правда, — ответила она, не отрывая взгляда от нашей импровизированной доски и изучая её с таким вниманием, с каким ребенок рассматривает новую игрушку.

Когда наступил черед четырнадцатого хода красных, моего хода, — я посмотрел на неё особенно внимательно.

— Как, по-твоему, мне следует сейчас ходить? — спросил я.

Она напряженно всматривалась в расположение фигур на доске, просчитывая в уме возможные варианты.

— Некоторые мастера предлагают выдвинуть убара к писцу, на клетку три, — пояснял я, — другие рекомендуют отвести лучника убары к убару, клетка два.

Несколько секунд она обдумывала эти варианты.

— Думаю, лучше выдвинуть убара к писцу, — ответила она.

— Согласен.

Я переставил своего посвященного убара — пробку от флакона — к писцу, на клетку три.

— Да, этот ход действительно сильнее, — кивнула она.

Ход, конечно, и вправду был самым сильным в данной ситуации, но, как оказалось дальше, даже он не принес мне успеха.

Шестью ходами позже Сура, как я и боялся, решительно придвинула своего убара — маленькую бутылочку к убаре, на клетку пять.

— Ну, теперь вам трудно будет ввести вашего писца убара в игру, — сказала она и, на секунду задумавшись, добавила. — Да, очень трудно.

— Да знаю я, знаю! — чувствуя, как во мне начинает нарастать раздражение, огрызнулся я.