Онлайн книга «Герои умирают»
|
Секунду спустя он скривился и начал шарить в своей робе. – Да, как же, – пробормотал он, – помню. – Значит, я не сплю. Ты пришел, чтобы спасти меня. На его полускрытом лице угадывалась внутренняя борьба; впрочем, наткнувшись на то, что искал, он немного успокоился. Когда он снова заговорил с Таланн, глядя ей в глаза, его лицо было угрюмо и хладнокровно. – Да уж, поверь, я собираюсь вытащить тебя отсюда. Он держал в руках мелкий глиняный горшочек размером с кольцо, образованное из большого и указательного пальцев. Широкая горловина горшочка была заткнута пробкой. – Смажь этим раны и съешь немного. Станет легче, и боль исчезнет. Не трать слишком много – Ламораку, может быть, еще хуже, чем тебе. Таланн держала горшочек, пока Кейн отпирал несложные замки кандалов и наручников. Затем она быстро выполнила приказ. Какая бы магия ни была заключена в снадобье, оно помогло почти мгновенно – краснота и зуд в зараженных ранах от меча начали исчезать, а лихорадка почти сразу же отступила. – Я не совсем так представляла себе нашу новую встречу, – заметила Таланн, втирая последнюю каплю зелья в раны на щиколотках и запястьях. – Вообще то я не из тех, кого надо спасать каждые пять минут… Ее слова прозвучали неестественно, а исторгнутый вслед за ними смешок – и того хуже, однако Кейн, благодарение богу, ничего не заметил. Он стянул через голову робу заключенного, под которой обнаружился его обычный кожаный костюм с ножнами, и бросил ее Таланн. – Одевайся. У нас меньше десяти минут, чтобы вытащить Ламорака и скрыться. На миг Таланн полностью отдалась благословенному чувству прикрытой наготы. – Спасибо. О Кейн, я даже не могу… – Потом. Поговорим, когда выберемся отсюда. Там уж хоть благодарственный обед устраивай. Пошли к Ламораку. – К Ламораку… – медленно повторила Таланн. – А ты знаешь… – «что он спит с Пэллес Рил?» – закончила она про себя, однако не смогла сказать это ему в лицо, тем более здесь. – Что? – В какой он камере? – поспешно исправилась она. – Я никого не видела – кто-нибудь еще спасся? Пэллес ушла? Она-то жива? – Да… думаю, жива, – ответил Кейн, скривившись так, словно у него вдруг заболел живот. – Пока. Ну, пошли. Однако вместо того чтобы открыть дверь, Кейн разжал пальцы, и фонарь упал на пол; животный рев вырвался из его груди, руки поднялись к голове. Лицо исказилось агонией, и, секунду постояв, он сполз по стене, цепляясь за нее руками. Ногти проскребли известняк, и Кейн упал на пол. 4 Коллберг вскочил с кресла помрежа; его мясистые подбородки тряслись. – Господи, что это? – Не знаю, сэр, – ответил техник, – но ему больно до чертиков. Вот, взгляните! Телеметрия мозга показывала что-то невероятное, датчик боли просто зашкалило. Невозможно было сохранить сознание при такой боли. В мыслеречи сейчас звучал только утробный стон. – Это что, припадок? – взревел Коллберг. – Да объясните же мне, что происходит! Один из техников поднял взгляд от пульта и покачал головой. – Для этого, сэр, вам придется дождаться Кейна. И тут снова раздалась мыслеречь актера, от которой сердце Коллберга упало. «Похоже, все хотят, чтобы я бросил Ламорака умирать». 5 На полном скаку Берн добрался до дома суда. Когда молоденький перепуганный стражник выставил свою пику и потребовал остановиться и представиться, Берн соскочил с седла и бросился к нему, словно голодный волк. – Посмотри на меня. Знаешь, кто я? Охранник кивнул, широко раскрыв глаза. – Я делаю тебе подарок, солдат. Ты получаешь повышение по службе. – Милорд? – Ты не видел меня. Мы никогда не встречались. Этой ночью произошло вот что: ты шагал на посту и вдруг услышал какой-то звук… приглушенный крик, стук падающего тела, не важно. Придумаешь что-нибудь. Тебе нужно только отправиться к своему командиру и заставить его послать людей проверить каждого часового. Понял? С тем же испугом солдат кивнул еще раз. – Один из ваших, вероятно, уже мертв. Его убийца сейчас в Донжоне. Солдат нахмурился. – Не понимаю. Если он в Донжоне, то как он… Берн отвесил ему подзатыльник, и солдат пошатнулся. – Он не арестованный, идиот! Он помогает арестованному сбежать! – Сбежать? Это невозможно. – Все зависит от тебя, солдат. Если этого человека поймают и убьют, я стану твоим другом, понял? Понимаешь, что означает для простого солдата иметь в друзьях имперского графа? В глазах охранника зажегся интерес, и он кивнул еще раз. – Но если хоть одна душа узнает, что я был здесь этой ночью, я стану твоим врагом. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит. – Я вас не знаю, милорд. Берн потрепал его по заалевшей щеке. – Хороший мальчик. Стражник побежал, стуча сапогами, а Берн оседлал своего скакуна. Он хотел вернуться прежде, чем здесь последует взрыв. 6 Казалось, рокотание вот-вот разорвет череп Кейна на части. «Прошу прощения за крик, мой милый, но стены Донжона задерживают силу, поэтому мне приходится говорить громче. Забудь о Ламораке. Он в Театре правды. Ты не доберешься до него за условленное время. Возможно, нам хватит женщины, если ты сумеешь вывести ее. Если план не удался, возвращайся, и мы придумаем что-нибудь получше». Присутствие исчезло из его мозга так же молниеносно, как появилось. Кейн вспомнил, что говорил Коллберг в артистическом фойе перед отправлением. Он словно наяву услышал: «Да, и еще, насчет Ламорака… Если он жив – например, попал в плен, – вы ни в коем случае не должны помогать ему бежать». Кейн не мог посмотреть на Таланн, не мог заглянуть в глубокие сиреневые озера ее глаз. Он хрипло кашлянул и произнес про себя: «Похоже, все хотят, чтобы я бросил Ламорака умирать». «Коллберг, ублюдок старый, – добавил Кейн мысленно, хотя техника Студии ни за что не позволила бы ему произнести это вслух, – если существует способ показать людям, что ты такое, то берегись!» Вслух Кейн произнес: – Как нам добраться отсюда до Театра правды? Глаза Таланн распахнута и в полумраке похожи на фиалки, – Я… я не знаю точно, – мямлит она. – Ты… с тобой все нормально? Я прислоняюсь ноющей головой к холодному известняку и силюсь выглядеть спокойным и уверенным – должно быть, своим «припадком» я до смерти перепугал ее. Да и сам перепугался не меньше. – Ты там была? В Театре правды? Она неуверенно кивает и отводит глаза. |