Книга Госпожа удача, страница 68 – Олег Чигиринский

— Долго объяснять. Пропусти их через перевал, а сам посылай людей в обход, через Гурзуф, к Изобильному — мы закроем им обратный путь, а вы их раздавите.

— Где вы? Сколько вас?

— Мало! Не рассчитывай на меня: я взорву мост через Альму, когда они пройдут, и буду сообщать тебе об их перемещениях, но мне некого послать на помощь. Все, не могу говорить — связь через полчаса.

Карташов положил наушник. На миг мелькнуло подозрение — а не ловушка ли это? Но, будь это ловушка, кто бы дал Верещагину говорить под дулом по-английски?

— Дай мне Петренко, — сказал он радисту.

— Яшма-4 вызывает Яшму-12, — забубнил радист в микрофон. — Яшма-4 вызывает Яшму-12…

* * *

Почему все пошло криво?

Майор Лебедь снова и снова задавал себе этот вопрос и не мог найти ответа.

Единственной воинской частью, контролирующей район Ялтинско-Алуштинской агломерации, был его батальон — если не считать комендантской роты генерала Драчева, надумавшего оставить на один вечер свой штаб в Симферополе и развлечься в благодатной Ялте.

Городской голова (сам он предпочитал называться мэром и по-русски почти не говорил) был в восторге от Общей Судьбы и закатил офицерам банкет. В момент начала военных действий генерал Драчев сидел с городским начальством за ужином в ресторане «Невский проспект», и ел устрицы с лимонным соком. Буржуйские разносолы, надо сказать, ему впрок не пошли. Когда в десять вечера половина персонала ресторана и гостиницы ворвалась в банкетный зал, одетая в камуфляж и с оружием в руках, устрицы внутри генерала настойчиво запросились обратно.

Пьяную комендантскую роту застали врасплох, а комдива едва не взяли в плен. И если бы не ребята из батальона Лебедя, то Драчеву показали бы, почем фунт гороху.

Но майор взял дело в свои руки. Резервисты были выбиты из «Невского проспекта» после чего батальон начал отступать из города. Одно было плохо: упустили пленных. Нужно было сделать ноги быстрее, чем эти пленные разберут оружие и соберутся в погоню.

Через Ялту до Массандры они прошли, как пьеса Софронова через цензуру — почти без потерь. Видно было, что крымцы не хотят начинать драку в городе. Но погоня следовала за ними по пятам. Арьергард отстреливался почти непрерывно. Самое обидное — насколько майор заметил, эти нападающие были просто бандой вахлаков. Правда, очень большой бандой. И очень хорошо знающей эти места бандой. Они следовали за батальоном на своих вислозадых машинах, находили какие-то грунтовые дороги в горах, где БМД проехать не могли, выезжали на трассу впереди батальона и устраивали засады. Нанеся быстрый удар, снова исчезали, а десантникам оставалось только подсчитывать раненых и убитых. На рожон эти гады не лезли, предпочитали нападать из-за угла, и майор, скрипя зубами, признавал, что эта тактика принесет им успех, если десантники не покинут как можно скорее трижды проклятую курортную зону, перевалив через Никитский перевал и рванув на всех парах к Симферополю, как уже сделал генерал Драчев.

Возник один неприятный вопрос: кто должен остаться в арьергарде, дав товарищу генералу и своим боевым друзьям возможность добраться до Симферополя?

Очередная засада была устроена по дороге к Никите. Сукины дети со снайперскими винтовками заняли десятка два точек и планомерно расстреливали всех, кто высовывался. Дураков было мало, и тогда гады палили просто по БМД, и винтовочные пули пробивали-таки алюминиевую броню и иногда в кого-то попадали. У гадов не иначе как были приборы ночного видения. У гадов было до хрена — и больше! — патронов. У гадов была связь.

Если бы у майора была хотя бы связь! Если бы он мог хотя бы нормально командовать своим батальоном! Но все частоты — две основные, две резервные — были забиты помехами. Дорога от Ялты до Никиты, которую крымский водитель промахивает за двадцать минут с учетом автомобильных пробок, заняла у батальона шесть часов. За это время Лебедь потерял еще четверть личного состава.

Поэтому, когда его еще и на Никитском перевале встретили огнем, подбив из гранатометов два БМД, он был готов лично рвать на куски сволочей-белогвардейцев. Он приказал вычистить весь склон над дорогой. Ребята выскочили из БМД и кинулись наверх пешим строем. Поднявшись метров на сто, они угодили под ураганный автоматный огонь. Несмотря на достаточно ясную лунную ночь потребовалось некоторое время, чтобы разобрать, что свои лупят по своим: роту капитана Деева принял за авангард наступающих беляков взвод лейтенанта Васюка из роты капитана Асмоловского. Пятеро погибли, четверо было ранено. Майору Лебедю в этот день положительно не везло.

Он наскочил было на Глеба с матюками, но скоро понял, что поступает как сволочь: все-таки Асмоловский шел не куда-нибудь, а к нему на выручку, и не его вина, что разведчики с обеих сторон напутали, приняли своих за врагов, и части схлобыстнулись в темноте.

Он извинился, после чего они начали думать.

Позиция сейчас у батальона была, в общем-то, хорошей. Если бы беляки взялись сейчас штурмовать Никитский перевал, они оказались бы ровно в том же положении, что и десантники два часа назад. Поэтому майор подозревал, что штурмовать Никитский перевал они не будут. Дурных нема.

— Как там этот твой? Верещагин? — спросил он.

— Ему как днем дали приказ не покидать вышку — так и не отменили.

— А насчет поперек приказа пойти он как — не такой?

Глеб решительно покачал головой — не такой.

— Это хорошо. Значит, он нас и прикроет.

— Ну, это нужно еще у него спросить, — вставил Говоров. — Это еще неизвестно.

— У него всего восемь человек, — сказал Глеб.

— Что ты предлагаешь? Оставить ему кого-то?

Глеб опустил голову. Он ясно понимал: если кто и должен оставаться с Верещагиным, то он. Его рота — самая свежая, остальные уже измучены ночным боем.

— Я останусь, — сказал он.

Палишко открыл было рот, но под взглядом майора снова его закрыл.

— Со мной — только добровольцы, — добавил Глеб. — Зачем мне больше взвода. Дорогу мы удержим столько, сколько потребуется. А теперь нужно отходить обратно к Гурзуфскому Седлу, и быстро — если побережье у них в руках, они могут выйти к нам наперерез.

— Хорошо, — сказал майор, подумав. — Насчет остаться со спецназовцми — ты, по-моему, горячишься. Но это мы на месте посмотрим.

Перед тем как захлопнуть люк БМД, капитан Асмоловский посмотрел на северо-восток — где ажурной свечкой торчала телевышка.

* * *

По расчетам Верещагина, красные должны были вернуться через час, много — полтора. Значит, нужно было торопиться.

Армейские уоки-токи рассчитаны не больше чем на четыре километра, но для Кашука, электронщика милостью Божьей, подключить уоки-токи к пульту телепередающей станции оказалось плевым делом. Правда, связь вышла медленной — Миллер и Берлиани слышали, что говорит Артем, а сами передать сведения могли только через Сидорука, засевшего на горе Черной. Берлиани этот «испорченный телефон» слегка раздражал.