Книга Кембрийский период, страница 57 – Владимир Коваленко

— Успокойся, дочь моя, хотя процесс еще не начат, невежливое восклицание брата Фомы и наша дискуссия о необходимости внесения платы за процесс будут занесены в бумаги должным образом. Для начала тебя надо привести к присяге.

— Ну спор-то ты устроил. И я должна услышать формулу обвинения прежде, чем принесу присягу.

— Обвинения несут характер подозрений.

— И я должна доказывать, что подозрения необоснованны? А почему не наоборот?

— Настоящий суд не исходит из презумпций. Его цель — установление истины.

Клирик рассматривал епископскую наградную регалию. Знак особого благоволения Папы. Человек, которому выпала миссия на край света, шанс подчинить еще одну христианскую страну власти Рима. Христианскую! Пусть и верующую чуть иначе. Так что, если текущая политика римской курии вменяема, в Уэльс приехал не фанатик, такие в охотку отправляются к язычникам, а политик. Очень сильно невыспавшийся политик. Несмотря на ночной дождь за окном. Или круги под глазами у него еще от морского путешествия?

— Итак, вернемся к присяге. Ты крещена? У тебя есть христианское имя?

— Я крещена. Христианское имя у меня есть, но я не хотела бы его сообщать.

— Ты опасаешься волшбы?

— Я опасаюсь ввести суд в заблуждение. Я известна именно как Немайн, и будет разумно, если в бумагах суда я буду проходить именно как Немайн. Христианское же имя ничего не скажет тем, кто будет их разбирать.

— Относишься ли ты к роду человеческому?

Иные свидетели заулыбались. Для них дело решилось. Старые боги, демоны ли, ангелы ли, не подлежат человеческому суду.

— Полагаю, что да. Хотя тело у меня по меркам большинства людей странное.

Улыбки погасли. Епископ потер лоб. Подсудимая ведет себя спокойно, уравновешенно. Впечатления одержимой не производит. Большинство колдунов и ведьм в практике Дионисия всего лишь принимали насланные нечистой силой видения за реальность. Остальные стали жертвами оговора или потихоньку шарлатанствовали.

— Суд уже получил подробную справку о том, что представляет собой твое тело. Поскольку свидетели уже приведены к присяге, я хотел бы услышать от достопочтенного мэтра Амвросия, является ли Немайн, дочь Дэффида, человеком с медицинской точки зрения.

Мэтр Амвросий встал. Помял руками сумку с инструментами.

— Вот так, под присягой, я не могу. То есть могу подтвердить, что Немайн относится к народу холмов, также именуемых потомками Дон. Они отличаются от всего, что я видел за мою практику. И по Платону выходят людьми — без перьев, двуногие, и ногти плоские… Но я подозревал и подозреваю, что они не совсем люди. Или совсем не люди. Впрочем, доказать, а значит и присягнуть, не могу.

Начал речь, чуть не заикаясь, но завершил твердо и уверенно.

— Благодарю, мэтр. В таком случае, суд будет опираться на опыт церкви. Известны случаи крещения существ, подобных подсудимой, и даже более странных. Все они согласились со своей принадлежностью к человеческому роду…

Представление стороны обвинения. Брат Марк — а Клирик и не сомневался. Причем поставили обвинителя спиной к свидетелям, а ее — лицом. И пары стражников по бокам у монаха не стояло. Присяга. Рожа у Марка странно кислая. Может, из-за золотого, который за него внес викарий. Бенедиктинцам-то золота и касаться нельзя. Только когда оглашал позицию обвинения, разгладился. Позиция агрессивная, но не сильная: колдовство во вред людям, просто колдовство, изготовление и продажа амулетов. Позицию защиты взялся излагать — сюрприз! — викарий. Заместитель епископа. И все эти пункты попросту отмел.

Прения, свидетели. Клирик пытался работать по заранее продуманной схеме — вносить протесты, требовать записи, подвергать свидетелей долгому нудному опросу. Затягивать дело, пока не прояснится — чего же хочет судья.

Судья желал странного. После всех изначальных подковырок процесс быстро и легко шел в одни ворота — в ворота обвинения. Седина барда — испуг. Страховки — охранное письмо, не амулет. Демонов — не вызывала. Даже Гвина ап Лудда. Который и не демон вовсе.

Все обстояло хорошо. Пока в церковный неф, ставший залом суда, не ворвалась Альма. Поначалу тихо, прижимая к себе узелок, прокралась к родителям. Епископ Дионисий заметил — девочка удивительно похожа на "обитательницу холмов". Только уши нормальные. Вывалила перед ними небольшую гору снеди. После чего подошла к подсудимой и сунула узелок ей. Стража отвернулась.

— Я столько не съем, — улыбнулась Немайн, заглядывая внутрь, — тут вкусностей мне на неделю. Может быть, мне кто-нибудь поможет со всем этим управиться?

Клирик надеялся, что явление Альмы обойдется тихо. Еще плохо ее изучил. Зато отец с матерью уже не знали, что делать. То ли под скамьи прятаться. То ли хватать дочь в охапку и бежать, куда глаза глядят…

— Ты, главное, с этими не делись, — Альма ткнула в охрану по бокам сиды, — свидетели могут сказать правду. И судья может судить по справедливости. А эти — конченые.

— Это еще почему? — не выдержал один из стражников.

— Отсиделись за спиной Майни, потом копья ей в спину уперли, а спрашивают… Ну и ладно, вы уж и не совсем живые-то. Святая Бригита вам еще отплатит!

— А и не Бригита, найдется кому, — возгласил утробный голос из зала. Кое-кто из свидетелей хорошо освоил чревовещание. Стража совсем повесила носы. Альма уже стояла перед рыцарем.

— А тебе не стыдно? Ладно, в том что спасла город — и меня! — сида не признается. Но уж от предместья-то не открутится. А у тебя, Таред, там зазноба. И, кстати, не одна!

— Одна, — возмутился рыцарь.

— А которая? — уточнила Альма. — Темненькая такая, еще, как фэйри, в зеленом платье ходит? Или белобрысая с веснушками? Давай выбирай, раз одна.

— Я… Мне…

Клирик без удовольствия пронаблюдал, как человек, честно исполняющий вассальный долг, завис, как устаревший компьютер.

— А ты, судья, осторожнее, — пригрозила Альма епископу, — мучителей праведников ожидает ад.

— А Немайн праведница? — уточнил тот.

— Она меня спасла, — тихонько ответила Альма. — Не город. Город что, город — вещь… Меня. И его вон. И ее…

Девочка начала обходить свидетелей, старательно шарахаясь при этом от стражи.

— Насчет города она не признается, скромничает, — бормотала почти под нос, цепляла свидетелей за руки и заглядывала в лицо: — но вот у тебя ж доля в пивном заводике? А если б его зажгли? А ты — куда ты бы пиво пить ходил, если не в "Голову"?

Епископ Дионисий старательно удерживал мускулы лица от раздраженной гримасы. Кто-то откровенно использовал ребенка, справедливо ожидая, что монах-епископ не очень-то умеет обращаться с детьми. Чего добивался, помимо очень неприятной сцены и измотанных нервов судьи — непонятно. Зато девочка себя накручивает, уже почти в истерике.