Онлайн книга «Кентавр на распутье»
|
– Как у меня, что ль? – Как раз тебе не повезло – если имеешь в виду меня. – Имел я тебя в виду! – угрюмо подтвердил главарь. – А почему? – Да говорю вовсе не то, что тебе хочется слышать. Странно, что ты еще не послал меня подальше. Но надолго ли хватит твоего благодушия? – Еще пожелания будут? – Ну, если ты готов слушать «бред»… – Давай. – Не задерживайся при Дворе после заката. И вообще, ночью стерегись особо. – С чего это? – Главные странности начинаются с наступлением темноты – еще закономерность, во как! Кстати, и алмазинские «бесы» шалят больше по ночам. Может, скрываются от людского глаза, а может… – Что? – Рано говорить. Идея должна созреть – вот когда свалится… – На голову, да? – Уж на что бог пошлет. На этом и закончился наш второй за сегодня разговор. Но следовало переговорить еще кое с кем – из той же Семьи. Поколебавшись, я все-таки послал вызов Лане. Откликнулась она сразу – по крайней мере не разбудил ее. По-турецки скрестив ноги, женщина восседала в центре широкой кровати. В такой позе уместно медитировать, но рядом, на крохотном подносе, графинчик, уже наполовину пустой, соседствовал с пепельницей, наполовину полной, а в оброненной на постель руке дымилась очередная сигарка. При этом Лана казалась трезвой, хотя обычно пьянела быстро – у нее вообще плоховато с самоконтролем. Взирала на меня молча, без всякой приветливости, будто уже предполагала, о чем пойдет речь. – Привет, пятая колонна, – бросил я. – И каково в постели с врагом? Впрочем, «враг» сейчас кувыркался совсем в другой постели. Но и тут ему время от времени перепадало, судя по вчерашней демонстрации. Прежде я считал это сделкой, более или менее честной, а как воспринимать теперь? – А у тебя есть что предложить взамен? – спросила Лана, стряхнув пепел на покрывало, и снова глубоко затянулась. Тут она права, предлагать мне уже нечего. Кроме сочувствия и вечной дружбы, без которых Лана как-нибудь обойдется. И поздно выяснять, что тому виной: ее ли болезнь чересчур запущена, я ли оказался плохим врачом. – Знать бы, что тебе надо, – сказал я. – Слишком ты любишь недомолвки! – Зато ты всегда резал правду-матку. – А почему нет, милая? Что нам было скрывать друг от друга? – Разве нечего? – Она снова затянулась во всю грудь, будто хотела отравиться надежней, и прибавила: – Вот и зарезал – насмерть. – Я никогда не заступал на твою территорию, – возразил я. – И если б ты больше мне доверяла… – Что тогда? По-моему, Род, ты не понимаешь. – Естественно – раз ты не объясняешь. Не требуй от меня слишком многого. Следовало бы сказать: больше, чем от себя. Но разговор и без того не из легких. – Что ты уже знаешь? – спросила Лана, глядя мимо меня. Дескать, ну-ка, раскрывай свои карты! А что, мне не жаль. – К примеру, знаю, кто твой отец. И чего он добивается. Даже удостоился сегодня аудиенции. – А еще? – Знаю, кто отец твоей дочери, – сказал я, пристально за нею следя. – Точнее, догадываюсь. Все-таки она вздрогнула, хотя, наверное, ожидала чего-нибудь в этом роде. Похоже, и с «дочерью» я угадал – почему-то не мог представить Лану матерью мальчика. В несколько затяжек докончив сигарку, будто выгадывая время, она хорошенько приложилась к рюмке и лишь затем произнесла: – Вот что, мой родной… Чтоб ты не обольщался, да? Как бы я ни относилась к тебе, но если придется выбирать между тобой и Отцом нашим, я не стану колебаться. – То есть? – То есть не ты! – отрезала Лана. – Есть ценности выше, чем мы с тобой, или то, что нас связывает, или моя дочь… А ты думал, меня принудили? – Когда мне предпочитают Бога, еще могу понять, – молвил я. – Но когда выше ставят такую гниль… – Прекрати! – выкрикнула она, едва не впервые повыся на меня голос. Но я и сам уже пожалел о сказанном. Дело даже не в том, кем приходится ей Калида. Но Лана предалась ему – душой и телом, буквально. И если он «гниль», то кем же ей считать себя? По крайней мере ее-то не «лепили» с младых ногтей? Кажется, до сей идеи Калида додумался недавно. И вообще, этим проще заниматься в детдомах да интернатах. Не туда ли Лана и отдала свою дочь? – Ладно, – сказал я. – Не о том речь. Вот как распутать клубок? – Разрубить, – предложила Лана. – Ты ж у нас известный рубака. – Не по живому. – Разве? – Не путай меня с этими вашими… К черту! Не хочу выяснять, как далеко заходит твоя преданность и способна ли ты ради Отца, скажем, на убийство… Но уберечь тебя от необратимых поступков я постараюсь. – Как? – спросила она. – Ведь ты хотела погреться на Кипре? Вот и предложу отправить первым же транспортом. А чтоб совсем лишить тебя выбора, вокруг твоей спаленки возникнут сторожевики – еще раньше, чем оденешься. – И как объяснишь Аскольду? – А никак. Пусть доверится мне или пеняет на себя. По-твоему, что он выберет? – Ладно, не трудись, – сказала Лана. – Все решается проще. С разворотом поднявшись, будто ввинтившись в воздух, она в несколько быстрых шагов достигла балкона, распахнутого на заднем плане, с нежданной легкостью заскочила на перила и тут же, не дав мне времени даже крикнуть, кинулась головой вниз. Уж эта ее тяга к эффектам! Меня будто холодом окатило, хотя я знал, что под балконом, в десятке метров, глубокая вода и что Лана уже не первый раз так сигает. Но сейчас, в разгаре ночи, с явным намерением покинуть дом, не прихватив с собой ничего… Или у нее всё подготовлено для внезапного бегства? Пожалуй, этот вариант не худший. Конечно, я дал Лане немного форы, прежде чем сообщить Конраду о странном поступке «первой леди». И тревогу-то поднял больше из опасения за ее жизнь, не ожидая хорошего от ночных купаний. Хотя, может быть, Лану, как и ее отца, охраняют высшие силы? Это у меня там никакого блата. Во всяком случае, спешно развернутые Конрадом поиски не дали результата – женщину точно поглотила пучина. Хотя и на дне не обнаружили хладного ее тела – к огромному моему облегчению. Аскольду я обрисовал ситуацию в самых общих чертах, сколько он ни напирал на меня, требуя ясности. Собственно, откуда она у меня? Но оказалось, день не кончился, хотя до утра осталось чуть. На сей раз позвонили мне – Грабарь. И лицо его, точно море из прославленной сказки, почернело еще пуще. – Убили Агафона, моего старшего, – сообщил он размеренным голосом, почти без интонаций. – Перерезали горло, как свинье. Что тут скажешь? Сочувствовать и без меня найдется кому. |