Книга Миро - творцы, страница 23 – Сергей Иванов

Вообще все тут были при деле, исключая разве самого хозяина и гиганта Гризли, разомлевшего в обществе здешних прелестниц, Оксаны и Милицы (два облачённых в сарафанчики тела при одной участливой душе). Расположились они в той же светлице, за памятным столом, предаваясь чинному кофепитию под роскошные выпечки. Ассортимент их ещё расширился – наверно, благодаря Милице, привнёсшей в дом новые рецепты.

Нагрянувшего Вадима, предваряемого оборванной, но чистенькой смуглянкой, встретили радостно. Даже угрюмый Михалыч пробурчал что-то одобрительное.

– Растёт женское поголовье! – приветствовал Гризли его спутницу. – Да все такие славные!..

Всё-таки не зря он считался первым росским витязем – первым по стажу и по силе. Гризли сделался ещё массивней, уже едва умещаясь внутри доспехов. По росту запас оставался, но шириной богатырь доставал серков. Видимо, при захвате Гнезда он сцепился с Шершневым вожаком. Конечно, тот сумел отбиться, но ведь и Гризли выжил!.. Вот, теперь осваивает новую полку.

– Да уж, славы Уме не занимать, – подтвердил Вадим, вдвоём с «бирманкой» подсаживаясь к столу. – Но всё преходяще, увы.

Радушная Оксана кинулась их обслуживать, шлёпая по строганому полу босыми ногами. Быстро расставив чашки, наполнила их дымящимся кофе, придвинула к гостям вазы с печеньем. И сама подсела ближе к Вадиму, с удовольствием потчуя новыми сортами, беззастенчиво прижимаясь к его руке юной грудью. Кажется, она уже почитала Вадима за родича – то ли старшего брата, то ли любимого дядю. Или это в ней женственность пробуждается?

– Эк тебя привечают! – позавидовал Гризли. – Даже скандала не закатили… Не спать! – вдруг рявкнул он в сторону кабинета. И подмигнул Вадиму: – Ну, публика – перекуров больше, чем работы! А уж задницу лишний раз оторвать…

В его глазах мерцали горячечные огоньки, словно у начинающего безумца. И очень он напирал на бутерброды. Гризли всегда был не дурак поесть, а нынче и вовсе открылся жор. Как у прочих витязей, его сознание уже заполняло тело, жёстко контролируя каждый орган, управляя, подхлёстывая. И плотности в этом эфирном двойнике прибывало с каждым часом – будто подрастал младенец-богатырь. Эдак и своему прототипу Гризли вскоре на руках растолкует, кто тут царь зверей. По старой памяти Бэк попробовал было на него гавкнуть, но гигант рявкнул в ответ с такой силой, что бедный пёс даже присел, будто от акустического удара. Зычностью и густотой это смахивало на львиный рык, а собаки, как известно, чтят громогласных.

– Лина доплюхала нормально? – спросил Вадим. – Никто не выпал по дороге?

– Всё путём, – заверил крутарь. – Шлёт приветы. Слава богу, Брон не ревнивый. Или ему не до того – столько суеты!.. Спим урывками и не хочется – на таком все подъёме.

– Ну, неделю вы на этом подъёме продержитесь… ну, две…

– Больше не надо, – уверенно сказал Гризли. – Всё решится раньше.

В самом деле, через пару недель можно спокойно впадать в спячку – «поезд ушёл».

– А ты сам – как? – поинтересовался Вадим.

– В смысле?

– Растёт моща-то?

– «Сама пошла», – похвастал Гризли, ухмыляясь во всю ширь мясистого лица. – Будто на дрожжах. А помнишь, как мы вкалывали, чтобы сдвинуться на чуть? Голову кружит, сердце ёкает, суставы трещат, самого шатает. И прикидываешь: то ли прорвёшься к новой силе, то ли окочуришься.

– Чаще заканчивалось компромиссом, – вставил Вадим. – Болячка или травма – и начинай разбег снова.

– Зато теперь только успевай считать килограммы!..

– И много набрал?

– Да ну, о чём говорить! – ответил гигант, явно кокетничая. – Разве это вес?

Действительно, даже кресло пока выдерживает. Хотя не каждое.

– Ем теперь раз в день, – добавил Гризли. – Но уж с утра до вечера. И всё равно не хватает. Где бы разжиться приличной кормёжкой? Свежатинка – и то проблема.

– Свежатинка – это что?

– Мясо, – пояснил крутарь. – Пока оно свежее, сочное – оно живое. А завяло – всё. Есть надо живую пищу.

– Живую им подавай! – проворчал Вадим. – Скоро и впрямь станете пожирать зверей, срезая ломти с живого.

– Николь, говорят, пробовал. А я не могу – с души воротит.

– Твоё счастье: душа есть. А за своим карлой приглядывайте – как бы не перевернулся.

– Это как?

– Как перевёртыш. Повадки у него, точно у оборотня, и чем дальше, тем заметней.

– Ну, ты суров! – хмыкнул Гризли, однако задумался: видно, у самого копились подозрения. Правда, процесс этот давался ему трудно – другая специализация.

– А знаешь, какой продукт в природе самый белковый?

– Какой? – послушно спросил гигант.

– Саранча, – ответил Вадим. – Ну, ещё пауки. Семьдесят процентов протеина!

– Ну да! – развеселился Гризли. – Это что ж мне, за каждым паучком гоняться? – Он даже фыркнул, представив картинку. – Хотя…

И здоровяк опять наморщил лоб, наверняка вспомнив про исполинских пауков подземелья, живущих колонией. Ну, твари, стерегитесь! Если крутари войдут во вкус…

– Старый, да ты параноик! – Вадим укоризненно покачал головой. – Нельзя зацикливаться на одной идее. Для равновесия нужна ещё парочка, иначе крыша поедет. Может, живописью займёшься?

– Ага, щас! – хохотнул Гризли.

– Я не шучу. Погонишься за одним зайцем – это ж какой прокол, если упустишь! А так: сменил направление – и ни обвала тебе, ни депрессии… Знаешь, когда кончается жизнь?

– Ну?

– Когда смысл теряется. Тогда рушится здоровье, опускаются руки и прочее… А то и сам головой в прорубь. Так лучше уж иметь их парочку.

– Рук? – с тем же смешком спросил Гризли. – Или прочего?

– Смыслов, – ответил Вадим серьёзно.

Он по себе знал, как затягивает гонка за силой. Для нормального мужика такой азарт покруче любой игры, сколько б ни было ему лет – 16 или 60. Когда начинается «путь в неведомое», забываешь обо всём. Ночей не спишь, всё повторяешь в уме объёмы и веса, достижимые через месяц, два… через год. (Ну, через год ты уже Геракл!) Сравниваешь себя с признанными силачами. Подбираешь упражнения, планируешь комплексы, рисуешь таблицы, чуть ли не диаграммы. Мысленно прокручиваешь движения, невольно наливаясь жаром, будто и впрямь тужишься. Так нафантазируешься до тренинга, что, когда добираешься до «железа», сил уже не хватает. Ну, ладно…

– Как поживает селянка? – спросил Вадим у хозяина. – Не тоскует по своим?

– У нас, поди, не хуже, – повёл плечами тот. – А тосковать ей, в общем, и нечем.

В его взгляде, брошенном на Милицу, Вадиму почудилась нежность. «А что, в самом деле? – подумал он. – Молодуха справная, в самом соку. К тому ж покорная, несуетная, слова лишнего не проронит. И связывает их смерть да воскрешение – прочнее уз нет. А что без души – так сколько их!.. Может, такая и нужна затворнику, „чтобы спокойно встретить старость“? Дочка-то скоро упорхнёт, судя по всему. Ей уж тесно тут».