Онлайн книга «Царь-Космос»
|
Язык германских интервентов Леонид пытался учить в «концентраке», пока за проволокой скучал. Успел не слишком много, поэтому насчет «zwei Clown» по смыслу догадался. А что «nicht helfen», так это точно. Это только в американской фильме один коубой против толпы индейцев с «кольтом-миротворцем» выходит. Леонид поднял воротник куртки, вжал голову в плечи, закрыл глаза. Темно, темно, темно… * * * Пришли не на рассвете – в самую глухую ночь. Скрежет ключа в замке, дверной скрип, резкий свет из коридора: – П-а-адьем! На выход, без вещей. Быстро, быстро!.. Первым шагнул за порог седой. Леонид чуть помешкал, с силой провел ладонью по лицу. Неужели все? – Пошевеливайся! В коридоре сразу же за локти взяли, умело и цепко. – Пошел! Куда ведут, Леонид смотреть не стал. Только когда ступени под ноги прыгнули, принялся считать пролеты. После третьего понял – в подвал. Вдохнул воздух, понюхал стылую сырость. С тем и успокоился, Страшит и сил лишает неизвестность, когда же все ясно, об ином подумать можно. Только о чем? О «неблагодарном отечестве», как в старых книгах писалось? Теперь отечество у них новое, и законы в нем простые. «Умри ты сегодня, а я завтра». Suum quique. Каждому – свое! «Эх, яблочко, да вкусу нового. В морг подарочки везут от Фартового!» Подошвы скользнули по влажной ступеньке, ткнулись о твердый пол. Перед глазами тьма, только вдали что-то желтым огнем светится. – Пошел! Пошел, говорю! Толчок в спину, чтобы направление не спутать. Стало быть, к свету. К Тому ли, к Этому, иной вопрос. По бокам громко сопели конвоиры. Леонид прикинул, что вырваться и уйти в темноту не так, чтобы совсем невозможно. Только куда бежать? Там, в другом конце, тоже стенка. – Сто-о-ой! Пришли? Неубитое любопытство заставило оглянуться. Первым, что он увидел, были фанерные щиты вдоль стен. Слева, справа, впереди – большой буквой «П». Фонари под потолком, толстые черные змеи-провода… Посреди всего этого «покоя» – десяток молодых парней в темно-синих «богатырках» и серых шинелях. Зеленые петлицы, зеленые «разговоры», винтовки с примкнутыми штыками, желтая кожа поясов… Лиц не разглядел – только белые пятна, словно во сне. Все было ясно, но Леонид не удержался, вновь глянул. Главный тут кто? Никак этот длинный, без винтовки, зато с портупеей? Ну-ка, выскажись, служивый. Как там полагается? «Руководствуясь революционной законностью…» Длинный будто услышал. Неторопливо шагнул вперед, кивнул конвоирам. Те отошли в сторону, в черную тень. Руки стали наконец-то свободы, и Леонид облегченно вздохнул. Поискал взглядом седого. Где вы, Александр Александрович? Слева? Нет, справа, возле ближнего фонаря. Начальник стал как раз посередине, расставил ноги пошире, словно циркуль проглотил, дернул головой: – А теперь, суки, одежку скидывай! Всю, с исподним. Быстр-р-ро!.. Рявкнул и снова голову повернул, будто надеялся эхо услышать. – Александр Александрович, не вздумайте! – откликнулся эхо. – Нет у них такого приказа, это они властью себя тешат. Начальник замер, ушам своим не веря, затем медленно принялся открывать рот… – А за «суку» они ответят. Сегодня нам у стенки стоять, завтра кому-то другому. Рука уже сжимала рукоять «бульдога». Вот и пригодился подарок. Давайте, служивые, проявите прыть! Ох, и пойдут легенды по хазам да малинам, о том, как умирал Фартовый! И товарищи-чекисты самого первого призыва одобрят. И Жора Лафар на своих французских небесах. – Да что вы себе позволяете!.. – начал было длинный, но словно почувствовал что-то. Умолк. Немного подумал, ближе подошел. – Пантёлкин, не нарушайте порядок. Вы не правы, я действую согласно инструкции. А насчет «суки»… Сейчас у нас так принято. Впрочем, персонально перед вами готов извиниться. Леонид пожал плечами. Принято… Ну и традиции в этой Столице! – А щиты – против рикошета? Мы матрацами обходились. Ладно, к какой стенке прислоняться? Скидывать куртку так и не стал. Колотун в подвале, еще подумают, будто он от страха дрожит. «Ели яблочко, потом оставили. Повязали деловых, в «Кресты» отправили!» Вот и стенка, и фанерный щит перед ней. Леонид стал слева, седой археолог справа. Пальто Артоболевский все-таки снял и даже расстегнул ворот рубахи. Между тем расстрельщики уже строились, не слишком толково, сбиваясь с ноги. Длинный покрикивал, подгонял… – Вы гневаетесь, – негромко проговорил археолог, – думаете о пустом, о лишнем. Не годится так, Леонид Семенович. Миг смерти не менее важен, чем миг рождения. Леонид отпустил горячую рукоять бесполезного револьвера, вынул руку из кармана. – А чего делать? Я, Александр Александрович, даже в Бога не верю. Мне и молиться нельзя. – Можно! Повторяйте за мной. Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит. На месте злачне, тамо всели мя, на воде покойне воспита мя… Спорить Леонид не стал. И вправду, верующим легче. 22-й Псалом – в прославление Бога за особенное хранение. «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…» Особенное хранение… Что и говорить, самое время. – Душу мою, обрати, настави мя на стези правды, имене ради Своего. Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла… – Внимание! – рявкнул голос длинного. – Зачитываю приговор… – Яко Ты со мною еси, жезл Твой и палица Твоя, та мя утешиста, – неожиданно для самого себя выговорил Леонид. – Уготовал еси предо мною трапезу сопротив стужающым мне, умастил еси елеом главу мою, и чаша Твоя упоявающи мя, яко державна… Краешком сознания он понимал, что даже если в нарушение всех природных законов Господь существует, никакой милости ему, чекисту с декабря 1917-го, никто в мире Ином не окажет. А он не станет жаловаться, и просить не станет. Не из гордости, а потому, что каждый получает свое, и это совершенно правильно. По вору и мука! – Заряжа-а-ай! Целься!.. – И милость Твоя поженет мя вся дни живота моего, и еже вселити ми ся в дом Господень, в долготу дний. А еще вспомнился дом на Кирочной и люди, им погубленные. Что за тайну прятал эмигрант? Может, из-за чемоданчика с розетками-разъемами он и решил вернуться, даже рискуя жизнью? Обидно все же выходит. В руках держал, а секрет так и не открылся. Видать, не достоин. – Аминь! – шепнули губы. Совсем рядом что-то громко треснуло, хлопнуло, ударило тугим воздухом в уши, толкнуло спиной на влажную фанеру. Леониду в первый миг подумалось, что взорвались лампы. Но почему тогда светло? |