Книга Век-волкодав, страница 95 – Андрей Валентинов

Ольга уже переступала порог, когда из-за спины ударил отчаянный вопль:

— Товарищи! Я не убивала Кима! Там был карлик, черный карлик! Пистолет на столе лежал, я в карлика выстрелила, я его ранила!.. Товарищи!.. Послушайте, я все расскажу!..

Рассказать Ларисе Михайловне не дали. То ли рот заткнули, то ли ударили от души.

Умолкла.

* * *

Попасть в собственный кабинет заведующей Техсектором ЦК оказалось мудрено. В приемной обнаружилась целая террористическая группа. Мрачный комбатр Полунин в окружении полудюжины таких же, как он, служивых, чертил красные стрелки на вырванном из книги плане какого-то здания. Сидевшая тут же молоденькая ремингтонистка лихо стенографировала, слизывая от волнения помаду с губ. Секретарь товарищ Бодрова, управившись с чаем, о чем свидетельствовали расставленные по столу подстаканники, невозмутимо чистила револьвер.

Зотову заметили не сразу. Только когда подошла к столу, послышалось запоздалое «Атас!», расчерченный план исчез, скользнув в чей-то рукав…

— Часовых поставить забыли, — прохрипела кавалерист-девица. — А план откуда выдрали? Книга-то наверняка библиотечная.

С гулким стуком упал чей-то стул. Негромко вскрикнула девчонка-ремингтонистка, закрывая ладонью рот. Полунин, приударив протезом по паркету, кивнул одному из парней:

— За врачом! Аллюр три креста!..

Исчерченная страница оказалась планом комендатуры Главной Крепости. Зотова, мельком ознакомившись с замыслом несостоявшего штурма, велела вклеить страницу обратно, а затем разогнала народ по рабочим местам. Ушли, однако, не все. Комбатр и товарищ Бодрова с помощью подоспевшего фельдшера принялись за медицинские процедуры. Смазывание йодом кавалерист-девица героически претерпела, от свинцовых примочек отбилась, несколько раз глубоко вздохнула, убедившись, что ребра целы, после чего отдала команду: «Разойдись!»

— Я собрала некоторые документы, — невозмутимо сообщила товарищ Бодрова, когда за мужчинами закрылась дверь. — Ольга Вячеславовна, их стоит сжечь, причем немедленно. Вы посмотрите?

Бывший замкомэск согласно кивнула. Отпустили сейчас, но могут отправить на цугундер и завтра, и послезавтра. Списки на арест никуда не делись — полсотни страниц, если верить Маруське, подруге лучшей.

— Я еще раз стол свой перетряхну. А вы, Татьяна, никого не пускайте. Только оружие спрячьте, сегодня у ОГПУ клиентов и без вас в избытке.

По изуродованному лицу секретаря промелькнула странная усмешка.

— За меня не беспокойтесь. Ольга Вячеславовна, если вам деньги нужны…

— …И ероплан до городу Парижу, — перебила кавалерист-девица. — Нет, товарищ Бодрова. От Врангеля не бежала, и от этих не побегу.

* * *

Оставшись в кабинете одна, Ольга заперла дверь на два оборота, подошла к столу, расстегнула тесный ворот блузки. Прокашлялась, голос проверяя.

— Наташа!..

Ответа не было, лишь возле стены что-то ее слышно зашуршало. Зотова нахмурилась, врезала кулаком по столешнице:

— Наташка! Наташка, карлик чертов! Сюда, а не то рассержусь!..

— Не сердитесь, тетя Оля.

Девочка стояла у двери. Не в знакомом, недавно пошитом платьице — в рваном мужском костюме не росту. Рукава пиджака грубо обрезаны, штанины булавками схвачены, по лицу — черная краска большими мазками. Кепка до самых ушей.

Черный карлик…

— Не сердитесь, тетя Оля, — повторила Наталья Четвертак. — Я вам сказать хочу… На Сеньгаозере, в лесу, когда мне на вас указали, я вначале испугалась. Очень уж вы с виду строгая, прямо как моя мама покойная. А вы, оказывается, не строгая. Хороший вы, тетя Оля, человек, буду всю жизнь доброту вашу помнить. А о Киме Петровиче не плачьте, он-то о вас плакать бы не стал!

Ольга подошла ближе, осторожно прикоснулась к черной дырке на пиджачном плече:

— Сильно ранили?

Девочка поморщилась:

— Болит немного. Ничего, на нас, солнечных, быстро заживает. А если что, Владимир Иванович вылечит. Не впервой мне. Когда банду на Тамбовщине брали, я пулю в живот получила. Выжила, даже шрам затянулся. Вы же не заметили, верно? [50]

Зотова провела ладонью по глазам и внезапно всхлипнула, жалобно, по-детски.

— Как же мне теперь жить, Наташка? Скажи, как мне жить? Ты же для меня… У меня же больше никого, никого!..

Не договорила, закусила зубами ладонь.

— Не жалейте, — тихо ответила девочка. — Никого не жалейте, тетя Оля, тогда и жить легче будет. Не стоят люди того…

Махнула грязной, в запекшейся крови, ладошкой.

Исчезла.

— Отря-я-ад! Р-р-равняйсь!.. Отставить! По команде «равняйсь» следует обратиться налево, дабы увидеть грудь четвертого человека, а не щериться в бороду, причем нестриженную. Еще раз замечу — отправлю до самого отбоя гильзы подбирать и в мешки складывать… Р-равняйсь!..

Хмурится Иван Кузьмич Кречетов, порядок уставной блюдя, а на душе оркестр полковой, польку-бабочку играет. Выжили! Дошли!..

— Смирррна-а!..

В строй встали все — бородачи-ветераны, Кибалка с ремнем неподтянутым, мальчишки из Ревсомола, желтые монахи. И Чайка встала, и даже служанка ее, что инструктором числится. И комиссар, товарищ Мехлис встал — не перед строем, а среди бойцов. Потому что не встанешь — всю оставшуюся жизнь будешь жалеть.

Окончен поход!

— Товарищ комбриг! Сводный отряд посольства Сайхотской Аратской республики для встречи построен. Докладывал командир, Полномочный посол Кречетов!..

Костя Рокоссовский улыбку с лица смахнул, посуровел взглядом:

— Здравствуйте, товарищи!

— Здра-а-а-а-а!..

От крика у кавалеристов, что напротив выстроены, чуть «богатырки» со стриженных голов не слетели. Рокоссовский ровную ладонь к синей звезде приложил, ударил звонким голосом:

— Спасибо, товарищи! Всем вам — спасибо!..

И шепотом, чтобы бойцов не смущать:

— Командуй «вольно», не будем парад устраивать… Только не комбриг я уже, Ваня. Две недели, как дивизию дали.

У Кречетова даже челюсть отвисла. «Вольно», понятное дело, скомандовал, монахов, к строю непривычных, отправил обратно в лагерь, остальным ради такого случае разрешил курить, сам же только моргал и головой покачивал:

— Дивизию!.. Ох, Константин Константиныч, ох, широко шагаешь!.. Вот возьму — и завидовать начну.