Книга Маленький незнакомец, страница 59 – Сара Уотерс

В молчании мы выехали с территории больницы; вскоре шум, сопровождавший разъезд гостей — гудки клаксонов, прощальные оклики, звонки велосипедов, — остался позади, на дороге стало спокойнее. Укутанная в плед Каролина понемногу согрелась и чуть расслабилась. Мое раздражение тоже слегка угасло.

Миновав окраину Лемингтона, мы выехали на темный проселок. За городом было морознее; под светом фар кусты на обочинах, искрившиеся инеем, расступались, а затем вновь ныряли во тьму, смыкаясь, точно вода, вспененная носом корабля. Каролина смотрела вперед.

— Дорога завораживает. — Она потерла глаза. — Вам это не мешает?

— Я привык.

Мой ответ ее будто ошеломил.

— Ну да, конечно. — Она меня разглядывала. — Мчитесь сквозь ночь, пациенты прислушиваются к шуму вашей машины и высматривают свет ее фар. Как они рады вашему приезду! Если б сейчас мы неслись к постели больного, нас бы ждали с огромным нетерпением. Раньше я об этом не задумывалась. Вам не страшно?

Я переключил скорость.

— Почему я должен бояться?

— Ну, такая ответственность.

— Я уже сказал, я — ноль. Чаще всего меня даже не замечают. Люди видят врача. И саквояж. Он главный. Это мне сказал старый доктор Гилл. Когда я выпустился, отец подарил мне великолепный кожаный саквояж. Доктор Гилл взглянул на него и сказал, что с такой штуковиной я ничего не добьюсь, никто мне не доверится. Он дал мне свой старый потертый баульчик. Я долго им пользовался.

— Но ведь вас ждут, вы желанны и необходимы. — Каролина будто не слушала меня. — Наверное, вам это нравится. Так?

Я глянул на нее:

— Что — так?

— Вам нравится, что ночью вы всегда кому-нибудь нужны?

Я промолчал. Похоже, она и не ждала ответа. Я еще четче уловил в ней какую-то фальшь, словно в сумрачной тесноте машины она пыталась предстать иным человеком — кем-то сродни Бренде. Каролина помолчала, а потом замурлыкала мелодию. Я узнал песню, под которую она танцевала с очкариком, и настроение мое вновь упало. Порывшись в сумочке, Каролина достала пачку сигарет.

— У вас есть такая штучка, чтобы прикурить? — спросила она, шаря по приборной доске. — Ладно, ничего, у меня где-то были спички… Вам зажечь?

— Не надо, передайте коробок.

— Нет, я сама. Тогда будет как в кино.

Чиркнула спичка; краем глаза я видел озаренные пламенем лицо и руки Каролины. В губах она держала две сигареты; обе прикурила и одну вставила мне в рот. Прикосновение холодных пальцев и тычок сигареты с привкусом помады были неприятны; тотчас вынув сигарету изо рта, я оставил ее дымиться в руке, лежавшей на руле.

Мы молча курили. Каролина придвинулась к дверце и стала рисовать узоры на стекле, затуманенном ее дыханием.

— Знаете, эта Бренда мне совсем не по душе, — вдруг сказала она.

— Правда? Вот бы не подумал. Вы кинулись друг к другу, как воссоединившиеся сестры.

— Ох, женские штучки.

— Да, мне часто приходила мысль, как утомительно быть женщиной.

— Совершенно верно, если быть ею в полном смысле слова. Вот почему я редко себя этим утруждаю. Знаете, как мы с ней познакомились?

— С Брендой? Я думал, на военной службе.

— Нет, еще раньше. Месяца полтора мы были дружинницами. Мы с ней совсем разные, но от скуки разговорились. Бренда встречалась с парнем, в смысле спала, и как раз узнала, что беременна. Она решила избавиться от ребенка и искала кого-нибудь, кто сходил бы с ней в аптеку. Я согласилась. Мы поехали в Бирмингем, где нас никто не знал. Аптекарь оказался дотошным возбужденным старикашкой, какого я себе и представляла. Я даже не знаю, хорошо это или плохо, если человек полностью соответствует твоим ожиданиям… Кстати, пилюли сработали.

— Позвольте усомниться. — Я переключил скорость. — Подобная дребедень почти никогда не помогает.

— Да ну? — удивилась Каролина. — Значит, просто совпадение?

— Просто совпадение.

— Стало быть, подружке Бренде повезло. Надо же! Хотя она из тех, кого удача не обходит вниманием: то улыбнется, то скорчит рожу. Есть такие, не замечали? — Каролина затянулась сигаретой. — Про вас спрашивала.

— Что? Кто спрашивал?

— Бренда. Подумала, вы мой отчим. Я сказала, мол, нет, и тогда она опять на вас так противно прищурилась и говорит: «Значит, твой папашка». Вот как у нее мозги работают.

Пропади ты пропадом! — мысленно ругнулся я. Похоже, так мозги работали у всех, все находили это чрезвычайно забавным.

— Надеюсь, вы ее одернули? — спросил я. Каролина молча выводила узоры на стекле. — Да?

— Ради смеха на минутку я оставила ее в заблуждении. Наверное, она тоже вспомнила Бирмингем. Сказала, вся прелесть отношений с медиком в том, что не боишься залететь. Дорогая, говорю, кому ты рассказываешь! Я четырежды подворачивала лодыжку. Он был душка!

Каролина затянулась и уныло проговорила:

— Да нет, шучу. Я сказала правду: вы друг семьи и любезно пригласили меня на вечер. Думаю, после этого я упала в ее глазах.

— Похоже, она чрезвычайно гадкая девица.

— Какой вы сухарь! — засмеялась Каролина. — Почти все девицы так болтают… в смысле, друг с другом. Господи, я ног не чувствую!

Пытаясь согреться, она заерзала, потом сбросила туфли, подтянула к себе ноги и подоткнула под колени пальто; обтянутые чулками ступни Каролина устроила в проеме между нашими сиденьями и, не выпуская сигарету, принялась растирать пальцы.

Так продолжалось минуты две, потом она загасила сигарету в пепельнице и, подышав на руки, ухватила себя за щиколотки. Затем притихла, опустила голову на грудь и вроде бы задремала. На обледеневшем повороте машина заскользила, я ударил по тормозам и почти остановился; если б Каролина и впрямь уснула, сей маневр ее бы пробудил, но она не шелохнулась. Чуть позже я затормозил на перекрестке и взглянул на нее. Глаза ее были закрыты; в потемках она казалась собранием угловатых фрагментов: квадратное насупленное лицо, резко очерченный рот, треугольник открытой шеи, мощные икры, крупные бледные кисти.

Но вот она открыла глаза, и фрагменты пошевелились. В зрачках ее отражался блик дороги, искрившейся под светом фар.

— Когда в первый раз вы меня подвезли, мы ели ежевику, — сказала Каролина. Разудалость ее исчезла, она говорила тихо, почти грустно. — Помните?

Включив скорость, я тронулся с места.

— Конечно помню.

Я чувствовал на себе ее взгляд. Потом она отвернулась к окну.

— Где мы?

— На дороге к Хандредс-Холлу.

— Уже так близко?

— Наверное, вы устали.

— Нет, вовсе нет!

— Танцы и молодые кавалеры вас не утомили?