Книга Когда я был настоящим, страница 68 – Том Маккарти

Новый выстрел эхом раскатился по складу. От этого мурашками покрылись стены — стены, потолок, пол. Покрывшись мурашками, они гудели, и пели, и, казалось, возносились. Взлетевшие с пола опилки вихрем кружились в воздухе; кусочки мусора подпрыгивали. Номер два тоже вознесся — он взлетел с того места, где стоял — взлетел, как вертолет, прямо вверх; только он одновременно двигался вверх и слегка назад. Зависнув ненадолго в воздухе, второй рухнул обратно на землю.

Я встал, подошел туда, где он лежал, и посмотрел на него сверху. Он лежал на спине.

— Он должен быть на боку, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Я опустился рядом с ним на колени и подтянул его — теперь он лежал в такой же эмбриональной позе, в какой под конец оказался номер четыре. Он тоже был явно мертв. У него тоже текла кровь — но не такая чистая, как у номера четыре. В ней были такие кусочки, такие крупицы и комки. Я ткнул пальцем в его незащищенную плоть. Она была очень похожа на плоть четвертого: такой же губчатой структуры, одновременно мягкая и твердая.

В помещение склада вошел Наз. Он двигался медленно-медленно. В конце концов он остановился в нескольких футах от меня и пробежал глазами по полу к тому месту, где кровь второго собиралась в лужицу.

— Ух ты! Вы только поглядите, — сказал я. — Да это же просто… это самое. Обрывок. Кусочек повторяется.

Я снова потыкал пальцем в незащищенную плоть второго, почувствовал, как она сперва чуть поддалась, потом ощутил ее сопротивление.

— Правда, красота? — обратился я к Назу. — Можно все убрать — заставить испариться, скопировать, видоизменить, — а это все равно останется. Сколько угодно раз.

Наз не отзывался — просто стоял на месте, замкнутый, закрытый, отсутствующий. Ничего путного от него было не добиться. Мне пришлось отвести его обратно к машине и самому сесть за руль, чтобы доехать до терминала аэропорта неподалеку; по дороге двое оставшихся реконструкторов хныкали и тряслись рядом со мной. Мы запарковались на стоянке длительного хранения. Я попросил Наза раздать нам всем наши билеты. Он лишь наполовину повернул ко мне голову и ничего не сказал. Я залез к нему в пиджак, нашел билеты, раздал их реконструкторам, оставив себе два наших. Сказал всем, что в здание терминала мы войдем вместе, а потом разделимся: двое реконструкторов направятся к своему выходу, а мы с Назом пойдем к специальной стойке регистрации для частных самолетов.

— Нам придется проходить через металлоискатель? — спросил я Наза.

Наз молча смотрел в пространство перед собой.

— Наз! Нам придется…

— Нет, — ответил он.

Его голос изменился, став чем-то средним между тем, монотонным, каким говорил со мной мой пианист, и тем, какой я велел изображать моим реконструкторам.

— Это хорошо! — заметил я. — Втягиваетесь понемногу.

Я сложил свое ружье и упаковал его в сумку. Теперь оно мне нравилось, я хотел иметь его при себе, повсюду носить, как король повсюду носит свой скипетр. Я чувствовал себя королем в еще большей степени, чем обычно. Наз вышел из игры, и я принял на себя верховное командование всеми непосредственными делами: оргвопросами, документацией, всем. Я объявил, обращаясь к машине вцелом:

— Волноваться не о чем. Сегодня очень счастливый день. Прекрасный день. А теперь мы все отправимся в воздух.

Мы вышли из машины, двинулись дальше через парковку и вошли в здание терминала: я первый, остальные тащились сзади. Я скомандовал остановиться, построил их всех вместе и уже собирался отправить двоих реконструкторов куда следует, как вдруг мое внимание привлекла одна вещь. Это опять была кофейная точка, стилизованная под Сиэттл. Мы находились не на том терминале, где я встречал Кэтрин, но на этом терминале точка тоже имелась — хотя и не совсем в том же месте. Прилавок, касса и кофейные аппараты тоже были расположены иначе, хотя все они были были такого же размера, формы и цвета, что и те, в точке на первом терминале. Все было такое же, но немного другое. Я приблизился к прилавку.

— Девять маленьких капучино, пожалуйста.

— При-вет! Девять одинарных… девять?!

— Угу, — сказал я ему, показав свою бонус-карточку и протянув двадцатифунтовую бумажку. — Мне еще девять осталось. Значит, девять плюс один.

Он начал выстраивать чашки, но тут меня осенило, и я сказал ему:

— Остальные восемь можете не давать. В смысле, остальные девять. Мне нужен только оставшийся. Дополнительный.

Вид у него сделался озадаченный.

— Я же не могу проштамповать карточку и дать вам дополнительный — надо сначала остальные девять пробить.

— Да нет, за девять я заплачу. Но нужен мне только десятый. Девять можете оставить себе, или выбросить, или как хотите. В следующий раз возьму еще девять.

— В следующий раз?

— Неважно.

Я расплатился; он проштамповал мою карточку и протянул мне новую, с уже проштампованной первой чашкой, затем дал мне мой дополнительный кофе. Я вернулся туда, где были построены остальные. Там по-прежнему стоял один лишь Наз, замкнутый, отсутствующий.

— Куда делись реконструкторы? — спросил я его.

Он, разумеется, не ответил. По-моему, он даже не понял вопроса.

— Ну, ладно. Пускай будет утечка. Это хорошо. Так где наша стойка?

Я окинул терминал взглядом. В нескольких ярдах от нас был газетный киоск. Перед ним на стоящей отдельно рекламной доске был вывешен вечерний заголовок. «Обвал акций», — гласил он.

— Это тоже хорошо! Нет — это замечательно! Все нарастает, потом обваливается. Как солнце.

Я нашел нашу стойку. Она оказалась шире обычных стоек, что было странно — ведь самолеты, на которые тут регистрировали, были меньше. Мы зарегистрировались; женщина спросила, есть ли у нас какой-нибудь багаж; я сказал, нет, только эта маленькая сумка, я возьму ее с собой в качестве ручной клади. Нас провели через небольшую дверь на площадку и, посадив в странный электромобиль, немного похожий на багги для гольфа, отвезли через аэропорт к полосе, на которой шеренгой выстроились самолетики. Тут мы вылезли, прошли несколько футов по полю и забрались по ступенькам в крохотный реактивный самолет. Нас поприветствовала стоявшая у двери стюардесса.

— Ваш друг себя хорошо чувствует? — спросила она у меня, когда мы проходили мимо нее.

— О, с ним случился шок. Впрочем, этого следовало ожидать. А вообще сегодня очень радостный день.

Кокпит находился всего в нескольких ярдах от наших сидений. От пассажирского салона его отделяла небольшая, настежь распахнутая перегородка. Когда мы проходили мимо этой дверцы, пилот полуобернулся и сказал:

— Добро пожаловать на борт, ребята.

Мне понравилось, как он полуобернулся, как крутнул корпусом, не поворачиваясь целиком. И то, как произнес свою реплику. Он произнес ее так, как положено пилоту. Надо будет как-нибудь устроить реконструкцию всего этого. Мы сели. Стюардесса сказала, что нам уже дали разрешение на взлет, но как только взлетим, она готова будет предложить нам напитки. У нее есть вино, крепкие напитки, чай, кофе, вода…