Книга Пылающие горы, страница 51 – Александр Тамоников

— Нормально.

— Это, вообще-то, заметно. Тебе бы домой. Отоспаться, а то видок, честно говоря, не очень.

Николай махнул рукой:

— Плевать! У тебя дело ко мне? Или так вышел, посмотреть, как выглядит сосед?

— Так вышел.

— Тогда я поехал. Надо клуб посетить.

— Давай.

Есипов сел в «Ниву» и тронулся в сторону Дома культуры. Работы в здании были завершены, можно принимать участников торжества. Николай хотел подняться на чердак, посмотреть, как обстоят дела с восстановлением освещения зала и фойе, но раздумал. Посмотрел на потолок. Светильники все вроде на месте, хотя нет, трех не хватало, но пустые дырки на общем фоне не бросались в глаза. В другое время он обязательно бы вызвал электриков устранить недоделки, но сейчас все майору было безразлично. Единственно, что он еще сделал, так это включил рубильники. Свет был и в зале, и в фойе, и в туалетах.

Закрыв центральный вход, он сел в машину.

Куда теперь? В администрацию? К себе в отдел? Под недвусмысленные взгляды и намеки Надежды Петровны Власовой? Та не упустит случая укусить начальника, если, конечно, слухи о его делах на личном фронте успели распространиться по поселку. А они наверняка распространились. Такова здешняя жизнь, ничего утаить невозможно! Прав Владимир, наверное, следует поехать домой, вколоть себе усыпляющий препарат из боевой аптечки и вырубиться до утра. Но прежде надо предупредить Аракевича. Не отпроситься, а предупредить.

Есипов по сотовому телефону набрал прямой номер главы администрации. Тот ответил сразу.

— Слушаю, Аракевич!

— Это Есипов. Считаю необходимым предупредить вас, Андрей Михайлович, что сегодня на работе не появлюсь. По состоянию здоровья.

Глава администрации ответил не сразу. Не привык, чтобы таким образом подчиненные разговаривали с ним. Ничего, пусть привыкает. По-другому Николай с Аракевичем общаться не будет. Выдержав паузу, глава спросил:

— Заболели, Николай Алексеевич?

— Нет. Просто чувствую себя неважно.

— Хорошо. Отлежитесь, хворать нам сейчас, накануне праздников, было бы нежелательно. Один вопрос, вы проверили работу стройбригады за выходные дни?

— Да. Они со своей задачей справились.

— Ясно. Отдыхайте.

Николай отключил телефон. Вспомнил, что Калинин просил его по возможности понаблюдать за особняками главы администрации. Заехать по пути к причалу? Да глянуть оттуда на «запретную зону»? А что это даст? Ничего, но хоть отчитаться, пусть чисто формально, перед генералом он сможет с чистой совестью.

Есипов повел «Ниву» к реке. Оставил машину на улице. Далее прошел пешком. Вот и Ока, лужайка, где они сидели с Ольгой, пока Валера ловил рыбу. Причал, с которого подростка смыло волной от катера-убийцы и с которого он, Николай, прыгнул за мальчиком. На противоположном берегу два высоких дома, и тишина. Он присел на траву, закурил. Вспомнил тот выходной, когда едва не погиб Валера, и Есипов увидел физиономию кавказцев на катере. Это было совсем недавно, и одновременно бесконечно давно. Уже в прошлом. Сзади раздались легкие шаги. Николай сразу определил, что к причалу приближается подросток. Он обернулся и увидел Валеру с ранцем в руке. Есипов посмотрел на часы. Почему Валера не в школе? Мальчик подошел к нему, присел рядом:

— Здравствуйте, дядя Коля.

— Привет. Интересно, что ты делаешь у реки во время занятий?

— Училка по математике заболела, урок отменили.

— А почему сюда пошел, а не остался с ребятами из класса?

— Настроения нет.

— Проблемы?

— А то вы не знаете?

И вдруг зло проговорил:

— А все из-за него!

Есипов спросил:

— Ты об отце?

— О ком же еще? Явился!

— Ну, ты это прекрати! Он твой отец, это во-первых, кроме вас, ему возвращаться было некуда, это во-вторых, и в-третьих, мама его любит. Чувства матери надо уважать, потому как мать для человека самое святое, что есть в жизни.

Валера возразил:

— Нет, дядя Коля, не любит мама его, она вас любит. Я же не маленький уже. Кое-что понимаю.

Николай ничего не сказал. Достал пачку сигарет, закурил.

В это время в кармане специальная рация выдала сигнал вызова. Есипов достал портативную станцию, включил ее, ответив:

— Мещера на связи!

— Это — Центр!

— Понял! Здравствуйте, Александр Иванович!

— Тебе того же! Особняки у себя не наблюдал?

— Ну, как же? Даже сейчас делаю это. Вон они прямо передо мной, правда, через реку.

— Хорошо. У меня новость. Ночью разведывательный спутник засек-таки передвижение по лесу группы лиц. Группы численностью в двенадцать вооруженных человек. Засек примерно в семи километрах от Ташаево на противоположной от поселка стороне. Направление движения вниз по течению. А что у нас ниже по течению?

Дальше разговаривать при мальчике Есипов не мог, поэтому вместо ответа попросил:

— Вы, Александр Иванович, подождете немного?

— Тебе неудобно разговаривать?

— Да.

— Хорошо. Выйди на безопасное место.

Николай поднялся, обратился к Валере:

— Ты извини, мне из города звонят, связь здесь внизу плохая, я поднимусь выше! Потом вернусь, добро?

Мальчик согласно кивнул головой.

Есипов отошел метров на двадцать, возобновив сеанс с генералом Калининым:

— Ответ на ваш вопрос очевиден. Ниже по течению особняки Аракевича!

— Вот именно! Что думаешь по этому поводу?

— Вариантов много! Если принимать за основу подготовку Джабаром какой-нибудь подлянки в Переславле или Москве, то можно сделать вывод, Абдель отправил, сумел каким-то образом отправить основную диверсионную группу на задание. А сам намерен вернуться в усадьбу, откуда ждать результатов запланированной акции!

Калинин ненадолго задумался, затем проговорил:

— Возможно, ты и прав. Неясно, правда, как боевикам удалось преодолеть заслон блокады, но если отряд разделился на мелкие группы, то сделать это, надо признать, мог. Перекрыть все северо-западное направление, даже с привлечением войск и авиации, полностью мы не можем.

Есипов добавил:

— Или основная группа не прорывала заслон!

— Что ты имеешь в виду?

— Боевики главных сил Абделя могли остаться в укрытии, где они скрылись сразу после отхода от Ташаево. Это вполне вероятно, если у них нет ограничений по времени для выполнения своего задания. Другими словами, они будут сидеть в лесу, пока все не успокоится.