Онлайн книга «Молодые, способные»
|
– Запихни ее назад. Тия думает, как быть. Она стоит в тесном туалете дома престарелых, старуха Мейбл Уэллс ждет, когда ее подотрут. Путь к двери перегораживает здоровенное кресло на колесах, напоминая об уже разрешенной проблеме – как усадить подопечную на унитаз. Тие никого еще не приходилось сажать на унитаз или возить в инвалидном кресле. Правый бок до сих пор ноет: выволакивая старуху из кресла, Тия не удержалась под внушительным весом и ударилась об стену. Теперь Мейбл с трудом балансирует, вцепившись Тие в левое плечо, а из ануса торчит большая багровая штуковина вроде брюквы. Похоже, какой-то внутренний орган. Тия обливается потом, хватается за хромированный поручень. – Затолкай ее обратно, дорогая. У Мейбл голос ведьмы. – Затолкать? – Да, Вероника. – Я... хм... Тия. Мейбл щурится, повиливая объемистым задом. – Ти-и-я... – тянет она, притворяясь, что ей трудно выговорить. – Редкое имя. Тия молчит. – Ты новенькая? – Да. – Мне нравится Вероника. – Ну конечно. Она придет завтра утром. Мейбл покрепче хватается за плечо Тии, недовольно бурчит: – У меня выпадение прямой кишки, дорогая. – Вы хотите сказать, это ваша кишка? – Да. – Вы уверены, что ее надо вправить? – Разумеется, дорогая. – А больно не будет? – Поскорее вправь, и все. Тут сквозняк. Тия оглядывает комнату в поисках резиновых перчаток. Они тут на вес золота, хотя первое правило дома престарелых гласит: работай только в перчатках. Но перчаток нет. Глубоко вздохнув, Тия наклоняется и мельком осматривает выпавшую кишку. Сосчитав в уме до трех (привычка появилась в детстве, когда приходилось сдирать лейкопластырь), она хватает кишку правой рукой и пытается запихнуть куда надо. Кишка отливает лиловым и дрожит, как желе. Все равно что заталкивать желе в соломинку. – Не лезет, – говорит Тия. – Толкай сильнее, дорогая. Мне не больно. «Да-а, – думает Тия, – а если она лопнет?» Вслух она ничего не говорит и продолжает трудиться. Наконец кишка сама втягивается в анус. Тия левой рукой вытирает взмокший лоб. – Ну, вези меня обратно, – нетерпеливо скрипит Мейбл. – «Большая перемена» скоро. – Вы же только что ее посмотрели. – Правда? – Мейбл вздыхает. – Ох, господи! В этот час в общей комнате обычно многолюдно. Телевизор включен, но его мало кто смотрит. Идет какой-то триллер в двух частях – из тех, что показывают в выходные. На экране девушка идет по темному переулку, не подозревая, что ее преследует какой-то мужчина. Он настигает жертву и оттаскивает ее к стене, приставив нож к горлу. Его лица не видно. Тия отворачивается: от этой сцены ей неуютно. Она переключила бы канал, но правило номер семнадцать гласит, что включать следует только «Би-би-си-1», за исключением получаса в будни, когда старичье смотрит «Обратный отсчет». Тия гадает, почему обстановка в комнате не угнетает ее. Нормальных людей угнетала бы. Ее беда, а может, преимущество в том, что она видит мир через объектив камеры в голове. Камера беспристрастна, и все, что происходит вокруг, не радует Тию и не удручает – оно просто есть. Тия оценивает имеющийся в комнате материал. Вон там, в углу – слабоумная старуха с одной грудью. Об этом должен рассказывать голос за кадром, решает Тия, мысленно продумывая сценарий воображаемого документального фильма «Почти мертвые». Старухе полагается составлять головоломку, а она жует одну деталь. Головоломку принесла дочь – ушла недавно. Камера Тии наезжает на плотный кусочек дерева, который слабоумная запихивает в рот. Деревяшка слишком велика, ребенку не проглотить, но взрослый человек справится. Вставные челюсти лежат рядом на столе, и Тия мысленно монтирует: надо сначала показать челюсти, а потом – жующую старуху с беззубыми деснами. – Черт, что она делает? – возмущается старшая сестра, вваливаясь в комнату. – Простите? – переспрашивает Тия, на время отключая воображаемую камеру. Сестра – ревностная христианка, а пятое правило строго запрещает богохульствовать в доме престарелых. За сегодняшний день сестра дважды помянула Бога и трижды – черта. Сестра быстро подходит к старухе и вырывает у нее изо рта деревяшку. Старуха мычит по-коровьи. Камера включается, Тия берет в кадр сначала мычащую слабоумную, потом старшую сестру – та надвигается, потрясая обслюнявленной деталью головоломки. – Она же могла подавиться! – шипит сестра. – Откуда это у нее? – Дочь принесла. – Вот безмозглая! О господи! – богохульства номер шесть и семь. Или «безмозглая» не считается? Тия сосредоточивает внимание на деревяшке, пляшущей перед глазами. Это фрагмент Паровозика Томаса с маленьким тендером и трубой. Смена ракурса: от бранящейся сестры к деревяшке крупным планом. – Ты меня слушаешь? – устало спрашивает сестра. – Конечно. Что еще надо сделать? – В туалет все сходили? – Да, – лжет Тия. – Отлично. Тогда просто побудь с ними. Делай что попросят, но не давай им есть и пить, иначе опять захотят по делам, а ночные сестры не обрадуются, если придется дважды таскать каждого в туалет. Через полчаса принесу лекарства. – Хорошо. Едва старшая сестра выходит, отовсюду начинают сыпаться жалобы и просьбы. Одной подопечной Тии хочется печенья, второй – хереса. Из прачечной прибегает Луиза, еще одна работница на полставки, и объясняет Тие, что херес старикам полагается в двенадцать сорок пять по будням. Тия берет в кадр Луизу. Лет семнадцать – рыхлая дурнушка, непропеченная булка. – На перекур пойдешь? – Ага, – отвечает Тия. Выходя из комнаты, она замечает, что у одного старика под стулом расплывается лужа. Тия виновато отворачивается, притворяется, будто не видела. По тускло освещенному коридору они идут в комнату персонала. Бренда и Люси уже там, с чайником, сигаретами дымят. – Ну, как у тебя дела? – спрашивает Бренда у Тии. – Нормально. – Тия закуривает. – Ты, кажется, учишься? – вступает в разговор Люси. – Недавно отучилась. – Где? – В Бристоле. – А теперь живешь в Брайтоне? – Да. Одно время жила у приемных родителей... – А мой Люк только что поступил в университет, – гордо перебивает Бренда. – Да ты что! – ахает Люси. – Ты рада, а? – Я-то рада, а мой Билл все гонит его в армию. – А сам Люк что? – спрашивает Люси. – Мечтает стать диджеем. – Круто, – вмешивается Тия. |