Книга Чернее черного, страница 109 – Хилари Мантел

— Вернулась? — холодно переспросила Колетт. Она наклонилась и достала серый носок из стиральной машины. Это был шерстяной носок, из тех, что штопают; с протертой пяткой. — И когда ты собирался сказать мне, что Зоуи не существует?

— Я думал, ты сама догадаешься. Так оно и вышло. Я должен был что-то выдумать! Ты же соловьем заливалась о Дине и остальных. Дин то, Донни се. Я должен был что-то выдумать.

— Чтобы заставить меня ревновать?

— Да. Наверное.

— Насколько я помню, я всего раз упомянула Дина.

— Он тебя кадрит, да?

— Нет, — ответила она. — Он умер.

— Боже! Серьезно? Не шутишь?

Она покачала головой.

— Несчастный случай, да?

— Вероятно.

— Вы перестали общаться? Я рад, что он умер. Наверное, я не должен был это говорить. Но сказал.

Она фыркнула.

— Он ничего для меня не значил.

— В смысле, надеюсь, он не очень страдал. Типа того.

— Гэвин, это твой носок?

— Что? — спросил он. — Этот? Нет. Впервые его вижу. Так чем все кончилось с той спиритической ерундой, ты решила на нее забить?

— О да. С этим покончено. — Она подняла носок и изучила его. — Ты такие не носишь. Ужасная серая дрянь. Похоже на раздавленную крысу. — Она нахмурилась. Где-то она уже видела пару этого носка, но не могла вспомнить где.

— Колетт… послушай… я не должен был тебе лгать.

— Все в порядке. — Она подумала, я тебе тоже наврала. Потом, чтобы не показалось, что она простила его слишком охотно, добавила: — Ничего другого я и не ожидала.

— Не могу поверить, что прошло семь лет. После нашего разрыва.

— Нет, действительно семь. Около того. Мы разошлись в то лето, когда погибла Диана. — Она бродила по кухне, трогая пальцем липкие стены. — Пожалуй, прошло шесть лет и триста шестьдесят четыре дня с тех пор, как ты последний раз протирал кафель.

— Теперь я рад, что мы не продали квартиру.

— Правда? И почему?

— Все словно стало как прежде.

— Время не идет вспять.

— Да, но я не помню, почему мы разошлись.

Она нахмурилась. Вообще-то она и сама не помнит.

Гэвин уставился под ноги.

— Колетт, мы были парой остолопов, верно?

Она подобрала шерстяной носок и бросила его в мусорное ведро.

— По-моему, женщины не могут ими быть, — сказала она. — Остолопами. Да, не могут.

— Думаю, ты все можешь, Колетт, — кротко возразил Гэвин.

Она взглянула на него. Он повесил голову, точно пес, которого забыли под дождем. Она взглянула на него, и сердце ее смягчилось: то место, где должно было быть ее сердце.

Адмирал-драйв. Эл слышит, как соседи гудят снаружи. Наверное, размахивают плакатами. Сержант Делингбоул говорит с ними в мегафон. Эл не напугаешь. Когда вас душили так часто, как душили ее, когда вас топили, когда вы столько раз умирали и снова возрождались, что такого, черт возьми, нового могут сотворить с вами соседи?

Передо мной лежит несколько дорог, думает она, и я должна выбрать одну. Она смирилась с тем, что Колетт не вернется. Не исключено, что она раскается; Эл воображает, как Колетт говорит, я поспешила, давай начнем сначала, но она отвечает ей, нет, вряд ли, Колетт: что было, то прошло.

Пора встряхнуться. После всех этих потрясений и оскорблений мне больше не видать здесь покоя. Даже если, когда все затихнет, соседи начнут подлизываться и кормить меня домашними пирогами. Они, может, и забудут, но не я. Кроме того, теперь они знают, чем я зарабатываю на жизнь. И это вовсе не предсказание погоды; тем более что метеостанция переехала в Эксетер.

Я могу позвонить агенту по недвижимости, думает она, и попросить оценить дом. (Голос Колетт нашептывает в уши, ты должна обзвонить трех агентов.) «Мисс Харт, а как насчет вашего сарая, который является объектом местного исторического значения? И как насчет черного облака зла, нависшего над вашими владениями? Вы выставите их на продажу?»

У агентов по недвижимости, думает она, память коротка. Ее забудут, совсем как червяков и полевок, которые прежде жили здесь, как недоношенного младенца, зарытого под изгородью.

Она звонит Мэнди.

— Наташа, медиум звезд.

— Мэнди, Колетт от меня ушла.

— А, это ты, Элисон. О боже. Именно это я и предвидела, честное слово. Когда мы искали завещание у миссис Этчеллс, я сказала Сильване, тут дело пахнет керосином, попомни мои слова.

— И теперь я осталась одна.

— Не плачь, милая. Я приеду и заберу тебя.

— Пожалуйста. На ночь или на две. Понимаешь, тут журналисты. Телекамеры.

— Это хорошо? — озадаченно спросила Мэнди. — В смысле, для бизнеса?

— Нет, у меня под окнами — митинг членов «комитета бдительности». Демонстрация.

Мэнди щелкнула языком.

— Охота на ведьм, да? Некоторые люди так ограниченны. А полиция приехала?

— Да.

— Но они ведь не пытаются арестовать тебя или что-то в этом роде? Извини, глупый вопрос. Конечно нет. Слушай, я возьму с собой Джемму, так надежнее.

— Нет. Приезжай одна.

— Прими горячую ванну, Эл. Отключи телефон. Освежи воздух лавандой. Я приеду быстрее, чем ты думаешь. Я заберу тебя оттуда. Немного морского бриза пойдет тебе на пользу. Прогуляемся по магазинам, накупим тебе всего, создадим новый имидж, я всегда считала, что Колетт дает тебе плохие советы. Записать тебя к парикмахеру? И к Каре на массаж?

Через три часа она готова покинуть дом. Полиция не слишком преуспела в разгоне толпы: не хотят, объясняют они, применять силу. Сержант Делингбоул говорит, ничего не поделаешь, возможно, вам лучше выйти из дома с одеялом на голове. Эл говорит, у вас есть официальное одеяло для подобных случаев или я могу воспользоваться своим собственным? Они говорят, конечно, своим. Женщина-полицейский услужливо взбегает по лестнице и высматривает мохеровую накидку, накидку цвета малины, которую ей когда-то купила Колетт, в лучшие времена.

Она наматывает ее на голову, мир становится розовым и пушистым. Подобно рыбе или новорожденному, она дышит ртом, мохер впитывает ее влажное дыхание. Женщина-полицейский берет ее под локоть, а Делингбоул открывает дверь; Эл поспешно ведут к полицейскому автомобилю с затемненными стеклами, который резво мчит ее прочь от Адмирал-драйв. Позже, в местных новостях она мельком увидит себя — от колен и ниже. Я всегда хотела попасть в телевизор, скажет она, вот и попала; по крайней мере частично, согласится Мэнди.

Когда они сворачивают на А322, Эл раздвигает шерстяные складки и оглядывается по сторонам. Губы зудят от накидки; она сжимает их, стараясь не размазать помаду. Сержант Делингбоул сидит рядом — для подстраховки, объясняет он.