Онлайн книга «Инстинкт Инес»
– И сколько продлился твой брак с лиценциатом Косме Сантосом? – Ни минуты, – она поморщилась, но тут же сделала вид, что это от холода. – Ни секс, ни духовное общение нам не давались. Поэтому мы тянули пять лет. Он для меня ничего не значил. Но и не мешал мне. Пока его все устраивало и он не лез в мою жизнь, я его терпела. Когда он решил, что хочет играть роль в моей жизни, бедняга, я его бросила. А ты? Они сделали уже полный круг по лесным аллеям Голландского парка и теперь шли по лугу, где несколько детей играли в футбол. Габриэль помедлил с ответом. Она почувствовала, что он что-то скрывает, нечто, что приведет его самого в большее смущение, чем ее. – Ты помнишь, когда мы познакомились? – произнесла наконец Инес. – Ты был моим покровителем, защитником. Но тогда же ты меня покинул. В Дорсете. Ты оставил меня с искалеченной фотографией, с которой исчез юноша, в кого я хотела влюбиться. В Мехико ты снова оставил меня. Это уже дважды. Я тебя не упрекаю. Взамен я вернула тебе хрустальную печать, подаренную мне тобой на побережье Англии в 1940 году. Как ты думаешь, ты мог бы сделать мне сейчас ответный подарок? – Возможно, Инес. В его голосе звучало такое сомнение, что Инес продолжила с еще большим жаром. – Я хочу понять. Это все. И не говори мне, что все было наоборот, что это я тебя бросила. Или что я была слишком доступна, и тебя отвратила именно эта кажущаяся чрезмерная легкость? Ты любишь завоевывать, я это знаю. Ты считал, что я слишком предлагаю себя? – Никого в мире не было труднее завоевать, чем тебя, – произнес Габриэль, когда она снова вышли на проспект. – Что? Шум транспорта заглушил его ответ. Они перешли улицу на зеленый свет и остановились перед вывеской кинотеатра «Одеон» на перекрестке с Эрлс-Корт-роуд. – Как ты хочешь идти дальше? – Эрлс-Корт-роуд слишком шумная. Пойдем. Тут рядом есть улочка. До самой улочки доносились из кинотеатра звуки музыки, похожие на саундтрек фильмов о Джеймсе Бонде. В конце концов их взгляду открылся маленький парк, засаженный деревьями и отделенный решеткой от Эдвардс-сквер с ее элегантными домами, украшенными железными балкончиками, и окруженном цветами пабе. Они вошли, сели и заказали пива. Габриэль сказал, оглядевшись по сторонам, что это местечко – настоящее убежище, а в Мехико он испытывал противоположные чувства. Там не было укрытия, все было таким беззащитным, человека можно было уничтожить мгновенно, без предупреждения… – И ты покинул меня там, зная все это? – прошептала она, но в ее голосе не было упрека. Он взглянул на нее прямо. – Нет. Я спас тебя от чего-то похуже. Было нечто более опасное, чем страшная угроза жить в Мехико. Инес не осмелилась спросить. Если он не понимает то, о чем она не может говорить в открытую, то ей тем более стоит молчать. – Я хотел бы сказать тебе, о какой опасности идет речь. Но правда в том, что я и сам не знаю. Инес не возмутилась. Она почувствовала, что он не лукавит, произнося эти слова. – Я только знаю, что нечто во мне самом не позволяло просить тебя стать навсегда моей женой. Против моего желания, ради твоего блага. Было именно так. – И ты даже не знаешь, что было причиной, почему ты мне не сказал?… – Я люблю тебя, Инес, я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Будь моей женой, Инес… Я должен был сказать это. – Ты и сейчас это не скажешь? Я бы согласилась. – Нет. Даже сейчас. – Почему? – Потому что еще не случилось то, чего я боюсь. – Ты не знаешь, чего боишься? – Нет. – А ты не боишься, что то, чего ты боишься, уже произошло? А случилось, как раз то, Габриэль, что ничего не случилось? – Нет. Я клянусь тебе, что оно еще не произошло. – Что именно? – Та опасность, которую я представляю для тебя. Какое-то время спустя они уже не смогли бы вспомнить, были ли произнесены какие-то слова, или они только думали об этом, глядя друг другу в глаза, или они думали об этом в одиночестве, до или после встречи. Один бросал вызов другому, и они вместе бросали вызов всему миру; кто может точно вспомнить ход разговора, кто может точно знать, были ли слова, навсегда сохранившиеся в памяти, сказаны на самом деле или они существовали только в их рассудке, воображении, молчании? Во всяком случае, перед концертом Инес и Габриэль уже не смогли вспомнить, сказал ли кто-то из них: мы не хотим больше встречаться, потому что не хотим видеть, как мы стареем, и быть может, поэтому мы не можем любить друг друга. – Мы исчезаем, как призраки. – Мы всегда ими были, Инес. Дело в том, что не бывает истории без темных пятен, и мы зачастую ошибочно воспринимаем то, чего не видим, как нереальность нас самих. – Ты огорчен? Раскаиваешься, что упустил возможность, когда мог что-то сделать? Мы должны были пожениться в Мексике? – Не знаю, я только говорю, что, по счастью, на нас никогда не давил мертвый груз прошедшей любви или безрадостного невыносимого супружества. – Глаза, которые не видят, сердце, которое не чувствует… – Иногда я думал, что снова любить тебя было бы с моей стороны проявлением нерешительности и уступкой своей прихоти. – Я же иногда считаю, что мы не любим друг друга потому, что боимся увидеть, как стареем… – А ты представляешь себе, какая дрожь тебя проберет, если я когда-нибудь пройдусь по твоей могиле? – Или я по твоей? – рассмеялась женщина. Верно лишь то, что он вышел на ноябрьский мороз с мыслью, что единственным нашим спасением может быть только забвение своих грехов. Не простить их, а забыть. Она же, напротив, приготовила себе в номере роскошную ванну и думала, что всякую несчастную любовь следует как можно быстрее оставить позади. Отчего же тогда оба, каждый по-своему, испытывали интуитивное ощущение, что эта связь, эта любовь, эта affaire еще не исчерпала себя, что бы ни говорили они оба, Инес и Габриэль, ибо глубокое чувство не только не закончилось, но еще и не начиналось? Что же встало между ними, не столько пресекая продолжение того, что было, сколько мешая состояться тому, чего никогда не было? Инес, с наслаждением намыливаясь, могла подумать, что истинная страсть никогда не повторяется. Габриэль, шагая по Стрэнду (порох в 1940-м, пыль в 1967-м), скорее смог бы добавить, что самолюбие одолело страсть, но результатом было бы то же: мы исчезаем, как призраки. Оба подумали, что в любом случае ничто не может нарушить ход событий. А события уже не зависят ни от страсти, ни от самолюбия, ни от воли Габриэля Атлан-Феррара или Инес Прада. |