Онлайн книга «Лучше не бывает»
Пирс, стоявший к ней спиной, яростно сдирал плющ с одного из небольших надгробий, чтобы очистить барельеф, изображающий парусник. — Значит, ты думаешь — я лгу? — спросила Барбара, помолчав. — Не верю, что ты забыла гимн купальщиков. Ты бы не смогла. — Почему бы и нет. Из Швейцарии все здешнее кажется таким далеким. — Это место важнее Швейцарии. — Кто это сказал? — Ты плакала, когда уезжала отсюда. — Теперь я выросла. Я плачу теперь, только когда мне скучно. Мне с тобой скучно. Почему бы тебе не пойти купаться или еще куда-нибудь. — Не хочу. Разве что вместе с тобой. — Почему ты все время таскаешься за мной? Почему ты не можешь чем-нибудь заняться сам по себе? Почему ты вообще здесь, если на то пошло. Предполагалось, что ты будешь кататься на яхте с Пембер-Смитами? — Черт побери этих Пембер-Смитов! — Почему ты злишься? — Я не злюсь. — Ну и не кричи. — Я не кричу. Пирс сидел на плюще, прислонившись спиной к могильному камню. Ему хотелось положить голову на светло-коричневые ноги Барбары чуть повыше колен и громко зарыдать. Ему хотелось еще разрушить что-нибудь, все, может быть, самого себя. Он навалился всем телом на плющ, погрузив руки глубоко в него, борясь с сопротивлением жилистых нижних ветвей. Сделав над собой усилие, он сказал: — Что-то не так у нас с тобой, Барби. Наверно, это просто проблемы пола? — Может быть, у тебя с этим проблемы. А у меня все в порядке. — Еще бы, ты уже достаточно взрослая, чтобы флиртовать с Джоном Дьюкейном! Я не говорила, что недостаточно взрослая для чего угодно. И я не флиртую с Джоном Дьюкейном. Мы просто с ним подружились. — Только посмотри, как ты задрала юбку. — Я ее не задирала. Просто мне все равно — здесь ты или нет. — Ты стала маленькой важной персоной, да? — Я всегда была маленькой важной персоной. — Хочешь посмотреть гнездо сойки, Барби? — Нет, ты мне уже три раза говорил об этом гнезде. — А ты мне уже пять раз рассказывала о своем посещении Шильонского замка. — Тебе я не рассказывала. Я говорила об этом другим людям. А ты просто слушал. Que tu es bête, [7] Пирс! — Можешь не выпендриваться своим французским передо мной, на меня это не производит впечатления. — Для меня это естественно. Я не выпендриваюсь, я говорю на этом языке месяцами. — Не кричи на меня. Ладно, я ухожу. Сейчас отлив. Я пойду искупаюсь в Гуннаровой пещере. Я собираюсь заплыть вовнутрь Гуннаровой пещеры. Гуннарова пещера занимала первое место в детской мифологии. Она находилась в основании скалы прямо в море, и хотя у нее была репутация пещеры контрабандистов, вход в нее открывался очень недолго, только во время отлива. Мэри Клоудир, с ее живым и мрачным воображением, сразу представив себе попадание в ловушку и утопление, давным-давно уже запретила детям заплывать в пещеру. Барбара и близнецы, и без того боявшиеся пещеры, повиновались. Пирс, который очень боялся пещеры, иногда ослушивался ее. Он несколько раз заплывал туда во время отлива, и хотя он не нащупал внутри ничего сухого, ему казалось, что она уходит вверх, в скалу. А если это так, то даже во время прилива там должна была находиться еще одна пещера, недостижимая для воды — чудесное потайное место для контрабандистов. Пирс не видел другой возможности узнать это, как залезть внутрь пещеры, вскарабкаться как можно выше и ждать, что произойдет. Конечно, если он ошибся и прилив полностью затопит пещеру, тогда он утонет, но это видение хотя и ужасало Пирса, но и странным образом возбуждало. Особенно с тех пор, как Барбара вернулась, он постоянно думал о пещере, представляя ее темноту как род высшего испытания, где найденные сокровища и смерть от утопления соединяются в звенящем водовороте божественной потери сознания. Но все это было лишь в его фантазиях. В реальности он делал только робкие и короткие попытки исследовать пещеру, и только ненадолго заплывал в пасть пещеры и сразу же выплывал оттуда задолго до того, как прилив затопит вход, который открывался только на сорок минут. — Ладно, иди, если хочется, — сказала Барбара. — Только, я думаю, глупо делать то, чего боишься. Это признак невротизма. — Я не боюсь, мне интересно. Это — пещера контрабандистов. Я бы хотел узнать, не осталось ли там чего-нибудь. — Откуда тебе знать, что это — пещера контрабандистов? Ты даже не знаешь, кем был Гуннар, контрабандистом или кем-то еще. Может быть, его вообще не существовало. Это не то что римляне. Гуннар — выдумка. — Римляне! Ха-ха! Помнишь римскую монету, что ты нашла в бассейне? — Да. — Так вот, на самом деле ты вовсе и не нашла ее… Я подбросил ее туда, чтобы ты нашла. Я ее купил у одного парня из школы. Барбара села и одернула платье. Она смотрела на Пирса. — Мне мерзко то, что ты рассказал мне об этом сейчас! Ненавистно! Пирс встал. Он пробормотал: — Ладно, я сделал это, чтобы порадовать тебя. — А сейчас ты говоришь, чтобы сделать мне больно. Что случилось с нами, думал Пирс. Ведь нам было так хорошо когда-то. С мягким пушистым звуком Монроз вдруг материализовался на вершине надгробия с парусником и, подобрав лапки, превратился в шерстяной шар, глядя на Барбару надменными узкими глазами. Пирс схватил кота на руки и, вдохнув запах одеколона Барбары, еще остававшийся на его шерсти, кинул кота Барбаре на колени. Он сказал: — Я виноват, Барбара, не сердись на меня. Барбара повернулась и, стоя на коленях во мху, прижала Монроза к своему лицу. Пирс встал на колени напротив нее и, вытянув палец, коснулся ее обнаженного колена. Они в замешательстве смотрели друг на друга, почти со страхом. — Я тоже виновата, — сказала она. — Думаешь, мы стали плохими? — Что значит — плохими? — Ну, знаешь, когда я была моложе, я читала в газетах и книгах о мерзких, по-настоящему плохих людях. Но при этом я чувствовала себя хорошей и невинной, я чувствовала, что эти люди совсем другие, чем я, и что я никогда не стану плохой и не буду вести себя всерьез плохо, как они. Ты чувствуешь то же самое? — Я не знаю, — сказал Пирс, — я думаю, мальчики всегда больше знают о плохом. Но он не был уверен. — Хорошо, сказала Барбара, — боюсь, что все оказывается гораздо сложнее, чем я предполагала. — Октавиен, дорогой, ты никогда не ляжешь спать? |