Онлайн книга «Черный принц»
— Брэдли, вы… вы любите меня… неважно, в каком смысле… любите, да? — Разумеется. — Простите, что я такая… размазня… Спасибо вам… Я еще позвоню… Пока. Я тут же забыл о Рейчел. Я решил пойти и купить Джулиан подарок. Я все еще чувствовал себя разбитым. Голова кружилась, меня слегка лихорадило. При мысли, что я покупаю для нее подарок, меня бросило в настоящий озноб. Покупать подарок — разве это не общепризнанный симптом любви? Это просто sine qua non [32] (если тебе не хочется сделать ей подарок — значит, ты ее не любишь). Это, наверно, один из способов трогать любимую. — Когда я почувствовал, что в состоянии пройтись, я вышел из дома и отправился на Оксфорд-стрит. Любовь преображает мир. Она преобразила огромные магазины на Оксфорд-стрит в выставку подарков для Джулиан. Я купил кожаную сумочку, коробку с носовыми платками, эмалевый браслет, вычурную сумку для туалетных принадлежностей, кружевные перчатки, набор шариковых ручек, брелок для ключей и три шарфа. Потом я съел бутерброд и вернулся домой. Дома я разложил все подарки вместе с шеститомным лондонским изданием Шекспира на инкрустированном столике и на ночном столике из красного дерева и стал их разглядывать. Конечно, нельзя дарить ей все сразу, это показалось бы странным. Но можно дарить ей сначала одно, потом другое, а пока все это тут и принадлежит ей. Я повязал себе шею ее шарфом, и от желания у меня закружилась голова. Я был на верху огромной башни и хотел броситься вниз, меня жгло пламя, еще немного, и я потеряю сознание — мучение, мучение. Зазвонил телефон. Шатаясь, я подошел к аппарату и что-то буркнул. — Брэд, это Крис. — О… Крис… добрый день, дорогая. — Рада, что сегодня я еще «Крис». — Сегодня… да… — Ты подумал о моем предложении? — Каком предложении? — Брэд, не валяй дурака. Послушай, можно сейчас к тебе зайти? — Нет. — Почему? — Ко мне пришли играть в бридж. — Но ты же не умеешь играть в бридж. — Я выучился за тридцать или сколько там лет нашей разлуки. Надо же было как-то проводить время. — Брэд, когда я тебя увижу? Это срочно. — Я зайду навестить Присциллу… может быть… вечером… — Чудесно, я буду ждать… Смотри не забудь. — Благослови тебя бог, Крис, благослови тебя бог, дорогая. Я сидел в прихожей рядом с телефоном и гладил шарф Джулиан. Это ее шарф, но раз я пока оставил его у себя, она как будто мне его подарила. Я смотрел через открытую дверь гостиной на вещи Джулиан, разложенные на столиках. Я прислушивался к тишине квартиры среди гула Лондона. Время шло. Я ждал. «Для верных слуг нет ничего другого, как ожидать у двери госпожу. Так, прихотям твоим служить готовый, я в ожиданье время провожу» [33] . Теперь я просто не мог понять, как у меня хватило смелости уйти в это утро из дому. А вдруг она звонила, а вдруг заходила, пока меня не было? Не целый же день она копает яму для разговоров, что бы под этим ни подразумевалось. Она обязательно придет за «Гамлетом». Какое счастье, что у меня остался залог. Потом я вернулся в гостиную, взял потрепанную книжицу и, поглаживая ее, уселся в кресло Хартборна. Мои веки опустились, и материальный мир померк. Я сидел и ждал. Я не забывал, что скоро начну писать самую главную свою книгу. Я знал, что Черный Эрот, настигший меня, был единосущен иному, более тайному богу. Если я сумею держаться и молчать о своей любви, я буду вознагражден необычайной силой. Но сейчас нечего было и думать о том, чтобы писать. Я бы мог предать бумаге лишь неразбериху подсознания. Зазвонил телефон, я бросился к нему, зацепил стол, и все шесть томов Шекспира посыпались на пол. — Брэдли! Это Арнольд. — О господи! Вы! — Что случилось? — Нет, ничего. — Брэдли, я слышал… — Который час? — Четыре. Я слышал, вы собираетесь вечером к Присцилле? — Да. — Нельзя ли потом с вами встретиться? Мне нужно сказать вам очень важную вещь. — Прекрасно. Что такое яма для разговоров? — Что? — Что такое яма для разговоров? — Это углубление, куда кладут подушки, садятся и разговаривают. — Зачем? — Просто так. — Ах, Арнольд… — Что? — Ничего. Я прочту ваши книги. Они мне понравятся. Все будет по-другому. — У вас что, размягчение мозгов? — Ну, до свидания, до свидания. Я вернулся в гостиную, подобрал с пола Шекспира, сел в кресло и произнес мысленно, обращаясь к ней: «Я буду страдать, ты не будешь… Мы друг друга не обидим. Мне будет больно, иначе и быть не может, но не тебе. Я буду жить этой болью, как живут поцелуями. (О господи!) Я просто счастлив, что ты существуешь, ты — это и есть абсолютное счастье, я горд, что живу с тобой в одном городе, в одну эпоху, что я вижу тебя изредка, урывками…» Но что значит изредка, урывками? Когда она захочет поговорить со мной? Когда я смогу поговорить с ней? Я уже решил, что, если она напишет или позвонит, я назначу ей встречу лишь через несколько дней. Пусть все идет как обычно. И хотя мир совершенно переменился, пусть он остается каким был, каким был бы — прежним во всем, в большом и малом. Ни малейшей спешки, ни намека на нетерпение, ни на йоту не меняться самому. Да, я даже отложу нашу встречу и, как святой отшельник, посвящу это драгоценное, украденное у счастья время размышлениям; и так мир будет прежним и все же новым, как для мудреца с внешностью крестьянина или налогового инспектора, который спустился с гор и живет в деревне обычной жизнью, хотя и смотрит на все глазами ясновидца, — так мы будем спасены. Зазвонил телефон. Я взял трубку. На сей раз это была Джулиан. — Брэдли, здравствуй, это я. Я издал какое-то подобие звука. — Брэдли… ничего не слышно… это я… Джулиан Баффин. Я сказал: — Подожди минутку, хорошо? Я прикрыл трубку ладонью, зажмурился и, ловя ртом воздух и стараясь дышать ровнее, нащупал кресло. Через несколько секунд, покашливая, чтобы скрыть дрожь в голосе, я сказал: — Прости, пожалуйста, у меня тут как раз закипел чайник. — Мне так неудобно беспокоить тебя, Брэдли. Честное слово, я не буду приставать, не буду все время звонить и приходить. — Нисколько ты меня не беспокоишь. |