Онлайн книга «Честный проигрыш»
— Нет, никакого света. Ведь звучит голос моей вины. Скажи, что мне делать, Руперт? Необходимо покаяться, понести какое-то наказание? Как поступить, чтобы пропало ощущение себя обрывком грязной, скомканной газеты? — Ты действительно хочешь обсуждать это, Морган? — Не просто хочу — испытываю потребность. Мне нужна твоя помощь, Руперт. Она мне необходима. — Я прав, полагая, что с Джулиусом покончено? — Для краткости можно сказать, что да. — Чувствуешь ли ты к Таллису что-то, похожее на любовь? — Наверно, да. Мысли о нем неотвязно преследуют. — А прежде ты его любила? — Испытывала безмерную и роковую нежность. Он был таким удивительно трогательным… пока не начал раздражать. — Допустим, кто-нибудь спросит: почему не попробовать вернуться к Таллису? — Твоя манера говорить «допустим, кто-нибудь спросит А», вместо того чтобы просто назвать это А, умиляет. Думаю, она связана с философским образованием. Не знаю, Руперт. Возможно, я хочу просто избавиться от Таллиса, спастись. Господи! Если бы это действительно было так просто. — Допустим, кто-нибудь… Ладно, пусть напрямую: как ты относишься к разводу? — Ты прав, пытаясь воздействовать шоком. — И все-таки: как ты к нему относишься? — Все связанное с разводом уродливо, разрушительно и ужасно. — Попробуй мыслить логично, Морган. Если ты правда хочешь избавиться от Таллиса — в чем я вообще-то не уверен, — надо быть честной и по отношению к нему. Не только твоя, но и его жизнь уходит. И в этой неопределенной ситуации он удивительно терпелив. — Да, я хочу, хочу быть и честной, и справедливой. Но каким образом, Руперт, как? — В конце концов, с помощью любви, моя хорошая. Любовь — потаенное имя всех добродетелей. — Звучит очень красиво. Ты пишешь об этом в книге? Но как превратить оковы в любовь? Я больше не могу видеть Таллиса. Он камень у меня на шее. Боюсь, что любовь — в твоем понимании — для меня непосильна. Поставь другую цель. Что я могу попробовать такого, с чем, возможно, справлюсь? — Спокойствие. Спокойствие ума — вещь очень важная. Расслабься и позволь себе уйти на глубину. Нырни в глубины духа и раствори в них свое строптивое эго. — Руперт, ты восхитителен. Я мечтаю прочесть твою книгу. Но как обрести спокойствие, если я живу с мыслью о предстоящем свидании с Таллисом? — Повидайся с ним, и это окажется позади. — Ой, нет, не сейчас, еще не сейчас. Руперт… — Да, детка? — Я хамски поступила с Таллисом. Я говорю не об уходе к Джулиусу — это был слом всей жизни, но не хамство, дело в другом: я взяла его деньги. — Как так? — У нас был общий счет в банке. Это, конечно, полная глупость. Моих денег на нем лежало гораздо больше. Решив остаться в Америке, я взяла все. — И сколько ты должна Таллису? — Около четырехсот фунтов. — Верни их. — Не из чего, Руперт. В Диббинсе я скопила приличную сумму, но, болтаясь без дела на Западном побережье, потом в Вермонте, истратила ее полностью. Ведь нужно было еще заплатить за… самые разные вещи… и… — Я одолжу тебе эту сумму. — Руперт, я вела вовсе не к этому… — Послушай, Морган. Прошу тебя, не беспокойся о деньгах. То есть бери у меня в долг не задумываясь. Я вполне обеспечен. И я тебе все равно что брат. — Ты мой ангел-хранитель. Господи, как мне тошно… — Если ты хочешь рассуждать здраво, необходимо, прежде всего, отдать долг. Денежные проблемы неминуемо приводят к каше в голове. — Ты прав. В Америке меня все это не заботило. А теперь, после возвращения, угнетает все больше и больше. Но все-таки… — Не глупи, Морган. Я прямо сейчас выпишу тебе чек. Может быть, нужна большая сумма? Я с легкостью одолжу ее. — Нет, Руперт. Только та, о которой я говорила. Я верну тебе эти деньги. Как я тебе благодарна. Думаю, ты понимаешь, что я чувствую. И… я хочу попросить тебя еще об одной вещи. — Да? — Пожалуйста, не говори об этом Хильде. — Не говорить?.. — Об этом займе. Я ведь не рассказала ей о причине, которая его вызвала. Я расскажу, расскажу непременно. Но мне было стыдно… ты ведь знаешь, что я всегда… всю жизнь… так страшилась неодобрения Хильды. — Нркно было все рассказать. Но! Что ж, хорошо, я промолчу. — Спасибо, Руперт. Ее это ужаснет куда больше, чем мой роман. Но я ей скажу. — Отставив стакан, Морган придвинула стул к письменному столу Руперта и в полутьме пристально вглядывалась ему в лицо. — Значит, ты не уверен, что я в самом деле хочу уйти от Таллиса? И считаешь, что я должна повидаться с ним? — Да. Не откладывая. И не здесь. В его доме. Напиши ему, Морган. Необязательно писать много. Просто дай знать, что придешь. Он будет очень добр, это ты, вероятно, понимаешь. — Руперт, не надо, не надо, не надо.. — Тебе нужно понять, к чему ты стремишься, каким… — От одной мысли о письме к Таллису у меня голова идет кругом. От мысли о его доброте начинает тошнить. А уж мысль о походе к нему домой… У Таллиса вообще не должно быть дома… Прости. Я заговариваюсь. Да ведь и Леонард там. Леонарда я тоже не хочу видеть. Отношения Таллиса с Леонардом невыносимы. Мужчине противоестественно любить отца. Прости, Руперт, я просто свихнутая. Ты меня распекаешь — и ты прав, но мне от твоих укоров одно удовольствие. Они меня успокаивают. Потому что не связаны ни с какими реальными переменами. Странно устроен наш мозг. Ни точки опоры, ни рычагов управления, ни механизмов, которые помогли бы стать существами ответственными, справедливыми. Любой человек затерян в своей душе, и она бесконечна. Мягкая, вязкая, теплая. В ней нет ничего реального, никаких твердых компонентов, никакого центра тяжести. Единственная реальность — то что сейчас держишь в руках… вот, что-то вроде этого. — Протянув руку, Морган взяла со стола зеленое каменное продолговатое пресс-папье и приложила его к виску. Наступило молчание. Оторвав руку ото лба, она принялась разглядывать камень. — Он очень красивый. Наверно, какой-нибудь минерал. Что за чудесное хитросплетение зерен! — Малахит. Оставь его у себя. Пусть будет твой. — Но, Руперт… дорогой мой… ты не должен… — Эта вещица у меня с детства. И мне приятно подарить ее тебе. — Она, должно быть, дорого стоит… я… большое спасибо, Руперт, я буду ее беречь. Ты так необыкновенно добр ко мне, милый, вы оба очень добры: и ты, и Хильда. А сейчас нужно все-таки зажечь свет. Морган встала. |