Книга Агнец, страница 23 – Кристофер Мур

Джошуа совершенно не понравилась мысль убивать Иаакана. Даже молиться не стал за то, чтоб на того пало какое-нибудь зло. Если уж на то пошло, Джошуа к Иаакану даже как-то подобрел, не то что раньше. Больше того: он пошел и поздравил сына фарисея с помолвкой, а я от такого деяния совсем озверел. Меня предали. Мы с Джошем сошлись в оливковой роще, куда он ходил теперь молиться среди корявых древесных стволов.

— Ты трус, — сказал я. — Ты мог бы покарать его, если б захотел.

— Ты тоже мог бы, — ответил он.

— Да. Но ты можешь низвести на него кару Господню. А я — только подкрасться сзади и шарахнуть камнем по черепу. Есть разница.

— И ты хочешь, чтобы я убил Иаакана — за что? За то, что тебе не повезло?

— Меня устраивает.

— Неужели так трудно отказаться от того, чего у тебя никогда не было?

— У меня была надежда, Джош. Ты же понимаешь, что такое надежда, правда? — Туп он порой бывал непроходимо — или так мне казалось. Я не понимал, насколько больно ему внутри, насколько хочется что-нибудь сделать.

— Мне кажется, надежду я понимаю. Только я не уверен, что мне позволено надеяться.

— Ох, вот только не надо мне этих речей. «Все на коне, один я в говне». У тебя всего столько, что на твой век хватит.

Джошуа развернулся ко мне, и глаза его вспыхнули огнем.

— Чего — всего? Что у меня есть?

— Ну, э-э… — Мне хотелось сказать ему что-то про очень нехилую мамочку, но такого, похоже, он бы сейчас не оценил. — Э-э, ну вот Бог у тебя есть.

— У тебя тоже. Как у всех остальных.

— Правда?

— Еще бы.

— Но у римлян же нет.

— У римлян тоже бывают евреи.

— Ну тогда у тебя есть… м-м… эта самая сила целить и воскрешать.

— Ага, и та не всегда срабатывает.

— Ну ты же Мессия, а это что? Это уже что-то. Если ты народу скажешь, что ты Мессия, народ начнет тебя слушаться.

— Я не могу им этого сказать.

— Это еще почему?

— Я не умею быть Мессией.

— Тогда сделай что-нибудь хотя бы с Мэгги.

— Он не может, — раздался глас из-за дерева. Из-за ствола лилось золотое сияние.

— Кто там? — крикнул Джош. Из-за оливы шагнул ангел Разиил.

— Это Ангел Господень, — шепнул я Джошу.

— Я знаю, — ответил он, точно хотел сказать: чего на них смотреть, мы одного уже видали.

— Он ничего не может, — повторил ангел.

— Это почему? — спросил я.

— Потому что не может он познать ни единой женщины.

— Не могу? — Никакой радости в голосе Джоша не прозвучало.

— Не может в смысле «не должен» или в смысле «не получится»? — стоял на своем я.

Ангел поскреб в золотом затылке.

— А я чего-то не уточнял…

— Так это ж самое важное, — попенял я.

— Короче, с Марией Магдалиной сделать он ничего не может, это я знаю точно. Мне велели сходить и ему это передать. И еще — что ему пора идти.

— Куда идти?

— Я не интересовался.

Наверное, стоило перепугаться до смерти, но мне шлея под хвост попала. Я шагнул к ангелу и ткнул его в грудь.

— Ты — тот же самый, что нам уже являлся объявить о пришествии Спасителя?

— На то была воля Господа, чтоб я принес вам эту благую весть.

— Я просто уточнить на тот случай, если все вы, ангелы, — на одно лицо. Значит, сначала ты на десять лет опаздываешь, а потом тебя отправляют с известием снова?

— Я здесь для того, чтобы сказать Спасителю: ему пора идти.

— Но куда идти, ты не знаешь. — Нет.

— А вот эта золотая требуха вокруг тебя, сияние вот это — это что?

— Слава Господня.

— Ты уверен, что это не твоя глупость протекает?

— Шмяк, повежливее, он все-таки посланник Господа.

— Черт возьми, Джош, да от него же никакого проку. Если нам ангелы небесные должны являться, пусть хоть соображают, что делают. Стены там сдувают или еще чего-нибудь, ровняют с землей города, ну не знаю. Но пусть договаривают до конца.

— Извините, — сказал ангел. — Может, вам город какой с землей сровнять?

— Лучше сбегай узнай, куда Джошу идти надо. Как тебе такое?

— Это можно.

— Так иди.

— Сейчас вернусь.

— Попутного ветра, — сказал Джош.

В мгновение ока ангел нырнул за другое дерево, и золотое сияние в оливковой роще погасло, а теплый ветерок стих.

— Как-то слишком ты на него наехал, — сказал Джошуа.

— Джош, вежливость редко приносит плоды.

— Но ведь можно попробовать.

— А Моисей был вежлив с фараоном? Ответить Джош не успел: в роще снова зашелестел теплый ветерок, а из-за дерева шагнул ангел.

— Отыскать свою судьбу, — сказал он.

— Чего? — спросил я.

— Чего? — спросил Джошуа.

— Ты должен идти и отыскать свою судьбу.

— И все, да? — сказал Джош. — Да.

— А как насчет «познания женщины»? — спросил я.

— Мне уже пора.

— Хватай его, Джош. Ты подержишь, а я двину. Но с дуновением ветерка ангел испарился.

— Мою судьбу, значит? — Джошуа уставился в свои ладони.

— Надо было дубасить, пока не признается, — сказал я.

— Не думаю, что помогло бы.

— О, возвращаемся к стратегии вежливости. Моисей что…

— Моисей должен был сказать: «Отпусти народ мой, пожалуйста».

— И все было бы иначе, да?

— Могло и получиться. Точно-то мы не знаем.

— Так что там с твоей судьбой?

— Спрошу у святая святых, когда на Песах пойдем в Храм.

И случилось так, что весной все евреи из Галилеи отправились с паломничеством в Иерусалим на праздник Песах, а Джошуа пустился на поиски своей судьбы. По всей дороге в Святой город растянулись семейства, верблюды, повозки и ослы, груженные провиантом. Блеяли овцы, которых вели на праздничную жертву. Дорога в тот год пересохла, и над ней куда хватало глаз вздымались тучи красно-коричневой пыли.

Поскольку мы с Джошем в семьях были старшими, нам поручили не спускать глаз с малышни. Проще всего было связать их всех вместе, что мы и проделали. Выстроили по росту двух моих братьев и трех братьев и двух сестер Джоша, а я у каждого на шее завязал свободный узел. Он сдавливал горло, только если кто-нибудь выходил из строя.