Онлайн книга «Последний брат»
|
Компания за столом хорошая, да стол пока пустой. Вот и Амар тянет носом за смешанным сытным ароматом, что идет с кухни. А Тит поглядывает, что там у соседей на «божьих дланях» наставлено. Питание в школе поставлено так, что ешь без роскошеств и не более необходимого. Воинская дисциплина и на желудки распространяется. Но та же школа приучила: вошел в столовую, сразу получил в едальник свою мису. А здесь еда вроде есть, но её пока и нет… Сиди и кукуй… Тяжко живется людям не на военной службе… — Интересно, что теперь с тем ворюгой будет? — спросил Амар, поудобее разваливаясь на жесткой скамье. — Надо ему было об этом подумать, прежде чем ручонкам волю давать, — ответил Улеб без всякой жалости. — Скорее всего, пойдет на каторги, гребцом на суда. Василевсу не хватает гребцов. — По справедливости, — сказал Улеб. — Украл у моряка — сам стал моряком. — Эх, дайте мне тогда украсть что-нибудь у императора… — засмеялся Тит. — Укоротись, Тит, — одернул Трофим. — Дурацкие шутки никого еще не доводили до пурпурных сапог [16] , а вот до плахи — многих. Тит замолчал, но кривился ухмылкой. — У нас в степи люди живут кочевкой. — Юлхуш поправил ворот грубой рубахи. — Все добро возят с собой. Не как у вас — поставил дом, и копи в нем добро. Только очень знатные могут позволить себя возить вещи, которые не нужны в хозяйстве. Которые для роскоши, а не для нужды. Знатных мало. — Их везде мало, — пожал плечами Фока. — Да… — кивнул Юлхуш. — А у простых людей в наших краях каждая вещь, каждая голова в стаде человеку жизнь от смерти отделяет. Нет бездельных вещей. Поэтому если вор вещь крадет — он жизнь крадет. Мало есть грехов хуже воровства. За этот грех платят жизнью. — А если человек крадет, потому что с голода умирает? — спросил Тит. — И тогда грех? — Глупость сказал, — покачал головой Амар. — Если мугол умирающего от голода в степи встретит — ему сам все отдаст. Последнее отдаст. Поделится. Так зачем тогда человеку красть? А если умирающий не встретит другого — у кого он красть будет? Так и помрет с голоду. — Гм-м… — Тит сперва даже не нашелся, что ответить, и некоторое время собирался, отыскивая брешь в логике Амара. — Если все так, откуда тогда у вас вообще воровство берется, про которое Юлхуш сказал, что оно страшный грех? Значит, все же бывает, что и у вас кто-то тырит? — Люди с червивой душой везде есть, — развел руки Юлхуш. — У нас их просто меньше. — С чего бы это? — удивился Тит. — А у кого ты в степи воровать будешь? — улыбнулся Юлхуш. — У камней, у травы, у неба? Наш вор в обычное время, как и другие, кочует. Только если на сходе рода, или в город попав, у него есть возможность украсть. Чаще добыча случайно подворачивается, и человек свою гниль одолеть не может. У вас не то. Города людные, здесь вор все время с кражи живет, как шакал на охоту выходит. — Так у вас просто искусов меньше, а не людей с червивой душой, — хмыкнул Фока. — В городах отношение к жизни другое, — покачал головой Амар. — Людей вокруг много, жизней много, думают, чего их жалеть… За угловым столом компания совсем разухабилась и заголосила песню. Выводил крепкий битый жизнью дядька с черными как смоль глазами. Компания подтягивала каждую строку выкриком «Таласса!», и для акцента еще и бухала кружками по столу. Владычица жизней, о, не гневись. Море! Прохладой своей ко мне прикоснись. Море! Дай ветра в парус, чтоб был он полн. Море! А если на веслах, — чтоб гладь без волн. Море! Не бей сварливо ударами в борт. Море! И выйти дай, и войти мне в порт. Море! А если все же пустишь ко дну. Море! Не делай могилой мне глубину. Море! Дельфином дай стать и скользить по волнам. Море! Чтоб мог помогать я другим морякам. Море! Взрезая волну своим плавником. Море! Я им укажу дорогу на дом. Море! За мной пусть скалы и мели пройдут. Море! Пусти их, хозяйка, их дома ждут. Море! Владычица жизней, о, не гневись. Море! Резвись на волне, дельфин, Резвись… — Море!!! — финально гаркнули моряки, и стуканули кружками по столу так, что у некоторых в руках остались лишь глиняные ручки. С других столов их поддержали одобрительными выкриками. — За кружки придется платить, охламоны! — явила голос всевидящая хозяйка. Трофим подумал, что заведению гораздо выгоднее именно глиняная посуда, чем другая, более прочная… Оглянувшись на выкрик хозяйки, он заметил, что в дверь с улицы вошел тот самый моряк Коста, который пытался отучить вора от его ремесла тяжелой сандалией. Теперь он разговаривал с хозяйкой. Видимо, он обходил все доступные ему кабаки… Между тем к столу контубернии подплыла темноволосая пышнотелая девица с большущим деревянным подносом. — Принимайте, вояки, — весело сказала девица и начала сгружать миски с дымящимся варевом, ложки и хлеб. — Остальное сейчас донесу. — Спасла от голодной смерти, красавица! — благодарственно сказал Тит, втягивая идущий от миски парок. Девица улыбнулась и стрельнула в Тита черными глазищами. — Мису передай! — Толкнул Улеб Тита. — Держи. — Тит сунул мису на голос, не отрывая взгляда от девушки. — А как тебя зовут, глазастая? — А так и зовут… — Девица наклонилась чуть ближе к Титу. — Матакья. — Знала бы ты сколько лет я тебя искал, Матакья, — проникновенно провозгласил Тит. — Именно меня? — изумилась девушка, доверчиво распахнув глазищи. — Именно тебя. — Небось все по женским спальням разыскивал? — ехидно поинтересовалась девица, отбросив простодушный вид. — Бывало, и там, — скромно ответил Тит. — То-то и вижу, что бывало. Теперь, поскольку все с подноса уже перекочевало на стол, Матакья распрямила стан, отчего внушительная грудь её прорисовалась даже под грубым платьем особенно объемно. |