Книга Анжелика. Тулузская свадьба, страница 44 – Анн Голон

— Эта Фронда никогда не закончится…

Анжелика, переходившая от одной группы к другой, замедлила шаг.

— Два наших лучших генерала сошлись друг против друга во Фландрии. Принц Конде на стороне дона Хуана Хосе Австрийского.

— И против него месье де ла Тур Д'Овернь, виконт Тюренн, который служит юному королю и ненавистному кардиналу.

— Сражения были ожесточенными, но не привели ни к какому результату.

— Необходимо решающее сражение, битва насмерть.

— Насмерть! Между двумя нашими лучшими военачальниками — принцем Конде и месье де Тюренном.

Анжелика слушала реплики, захваченная образами, словно пламенным вихрем. Одним из таких сражений насмерть был бой, развернувшийся некогда у монастыря урсулинок в Пуатье.

— Я ставлю на Конде. Он доказал свой военный талант при Рокруа и Лане.

— Тогда он служил королю. Сейчас он — предатель, приговоренный к смерти за преступления против Его Величества.

— Тогда Тюренн?.. Он верный!

— О! Не столь верный. Обольстительная сирена мадам де Лонгвиль привлекла его в свое время на сторону Фронды.

— Это забыто! Он — великий воин, и король счастлив видеть его у себя на службе. К тому же Тюренн — внук принца Оранского, а их княжества в большей или меньшей степени являются частью Священной Римской империи [96] . И он сам, как и его ближайшие родственники, — протестант…

— Гугенот! Тем лучше. Они упрямы! Если он сражается за короля, монарх может быть уверен — его корона будет спасена.

— Не спешите! Его соперник тоже мечтает о короне. Монсеньор принц, который раньше сражался, чтобы попытаться возложить корону на слишком непостоянного Гастона, брата покойного короля Людовика XIII, более охотно видит ее на своем челе. Он ее заслужил!

— Осторожнее! Годы войны, кровопролитий… Кто бы мог представить, что Фронда столь быстро приведет к таким ужасам. Другой король! И это притом, что король и его брат живы.

— И кардинал, повинный в этих реках крови, тоже жив.

— И еще более ненавистен, чем когда-либо! Он не колебался, заключая союз между христианским королем и этим пуританским цареубийцей Кромвелем, чтобы остановить англичан на Северном море. Кардинал пообещал им Дюнкерк.

— В этом гениальность французской политики — создавать альянсы с тем, кто является ее самым серьезным противником. Обычно это имеет успех.

Это прозвучал голос Жоффрея де Пейрака, и было невозможно различить, скрывалась ли в его последней фразе ирония или восхищение. Однако казалось, он своим высказыванием успокоил умы.

Кто-то добавил:

— Когда будут проходить мирные переговоры с Испанией, в наших краях можно устроить прекрасные празднества. Аквитания с этой стороны Пиренеев может приготовиться к встрече всех испанских грандов.

— И их жен!

— По моим сведениям, некоторые из них не ждут, когда будут достигнуты соглашения…

— Мадам де Мерекур была бы уже в пути.

— Мессир де Пейрак, мы увидим ее снова?..

Ответ утонул в шуме голосов и восклицаний.

Анжелика заметила, что маленьких пажей привели в замешательство эти выкрики и они перестали подносить корзинки с фруктами и сладостями, а также графины с напитками.

Подойдя к ним, она их подбодрила, и они снова принялись за работу. Молодой графине казалось, будто земля уходит у нее из-под ног. Чтобы унять беспокойство, Анжелика подошла к широкому окну, открывавшемуся на террасу. Непереносимый зной ударил в лицо и окончательно оглушил ее. Воспоминание пробилось сквозь пороги памяти: под покровом темной сырой ночи в свете окна она увидела полуобнаженного бога Олимпа, сошедшего с полотна, — принца Конде.

Она снова представила знатного сеньора с орлиным профилем, державшего в руках флакон: «Итак, монсеньор Мазарини мертв…»

Конечно, нет!

Кардинал не умер. Потому что она, Анжелика, выкрала и спрятала флакон с ядом. И война между кардиналом и могущественными сеньорами Франции продолжилась. Войска, двор и восставшие продолжали кружиться в вихре войны там, на Севере.

— Любовь моя!.. Что случилось?

Голос доносился издалека.

— Любовь моя! Что с вами?

Был ли этот высокий, угловатый силуэт, темной тенью возникший перед ней из прозрачного и дрожащего света дня, силуэтом принца Конде или графа Тулузского, ее мужа?

Она убежала на кухню. В домах Юга они хорошо обустраивались и были похожи на эту — со сводчатыми, как у крипты, опорами, они находились наполовину в земле — и были местом, где, несмотря на летние дни и непрерывное приготовление угощений, оставалось прохладно.

Печи были погашены, только несколько поварят под руководством повара усердно трудились над большими серебряными блюдами, на которых возвышались пирамиды пирожных и фруктов.

Анжелика, оправдывая свой неожиданный визит, поблагодарила их за старание, с которым они выполняют свою работу, — гости очень довольны, и граф де Пейрак тоже. Один из поварят спросил, не желает ли она бокал оршада, но Анжелика предпочла большой стакан колодезной воды. Она пила ее медленно, сидя в лоджии над садом. Легкий бриз колыхал верхушки деревьев. Вода была холодной, почти ледяной. Анжелика прислонилась к теплым камням балкона. Ей казалось, что она живет на острове красоты, куда не доносится эхо их жестокого мира.

Как она любила эту солнечную страну!

Как любила этот розовый город с его башнями и колокольнями, которые окружали дворец Веселой Науки подобно цветочным букетам.

Она попыталась вспомнить приглушенный голос. «Любовь моя… Что случилось?..»

Правда ли, что он любит ее? Анжелика не могла еще в это поверить… согласиться с этим!..

Но она была не в состоянии ничего объяснить Жоффрею. Было что-то похожее на скрытую жестокость в словах, которыми сегодня обменялись гости отеля Веселой Науки, как если бы скрестились внезапно выхваченные из ножен шпаги — это напомнило Анжелике, что, сколько бы эти мужчины ни утверждали, что они поэты, прежде всего они оставались воинами.

С юных лет их жизнь проходила в различных военных кампаниях, в которых они участвовали вместе с их отцом, с их сеньором — королем Франции и Наварры, если не принимать во внимание только что угасшие религиозные войны. Даже женщины, чьи голоса слышались в беседе, напоминали ей великолепных фрондерок, которых она встречала в Плесси — они тоже были повинны в этой ужасной гражданской войне.

К счастью, все это разворачивалось далеко — в туманной испанской Фландрии, у северных варваров. Она улыбнулась своим мыслям, и ее волнение улеглось.