Книга Анжелика. Тулузская свадьба, страница 49 – Анн Голон

Совсем успокоившись и вернув графу свое доверие, монах последовал за хозяином дома и остальными гостями из дворца во флигель, где находилась лаборатория.

* * *

По дороге в лабораторию гости увидели, как на крыше дымит вытяжная труба. Ее медный изгиб был похож на клюв птицы из Апокалипсиса. Когда гости подошли ближе, конструкция со скрежетом повернулась в их сторону и из ее черного клюва вырвался коптящий дым.

Монах отшатнулся.

— Это всего лишь флюгер для увеличения тяги печей с помощью ветра, — объяснил граф.

— У меня очень плохая тяга, когда ветрено.

— А здесь все наоборот, я использую давление ветра.

— И ветер вам служит?

— Совершенно верно. Точно так же, как и в случае с ветряными мельницами.

— В мельнице, мессир граф, ветер вращает мельничные жернова.

— А у меня печи не поворачиваются, но втягивают воздух.

— Вы не можете втянуть воздух, потому что он состоит из пустоты.

— Однако вы увидите, у меня прямо адская тяга.

Монах перекрестился три раза, прежде чем переступить порог вслед за Анжеликой и графом.

Мавр Куасси-Ба торжественно отсалютовал изогнутой саблей и снова вложил ее в ножны.

В глубине широкой залы горели две печи. Третья печь оставалась потухшей. Перед ними располагались странные приспособления, сделанные из кожи и железа, а также глиняные и медные трубы.

— Это мои кузнечные меха. Я использую их, когда мне нужен очень сильный огонь, например если необходимо расплавить медь, золото или серебро, — объяснил Жоффрей де Пейрак.

Расположенные одна над другой полки тянулись вдоль главного зала. Они были заставлены всевозможными горшочками, колбами с этикетками, исписанными кабалистическими знаками и цифрами.

— Здесь у меня запас различных средств: сера, медь, железо, олово, свинец, бура, трехсернистый мышьяк, реальгар, киноварь, ртуть, ляпис, или адский камень, медный и железный купорос. С этой стороны в стеклянных бутылях олеум, селитряный спирт, соляный спирт [105] . Выше вы увидите колбы и сосуды из стекла, железа, лакированной керамики и дальше реторты и перегонные аппараты. В маленьком зале лежат горные породы, содержащие невидимое золото, как эта мышьяковая руда, и породы, дающие при плавлении серебро. А вот роговое серебро из Мексики [106] я приобрел у одного испанского сеньора, вернувшегося из тех краев.

— Мессир граф, верно, хочет посмеяться над скудными знаниями монаха, утверждая, что это восковое вещество содержит серебро, так как я не вижу никаких признаков этого металла.

— Сейчас я вам покажу, — ответил граф.

Он выбрал большой кусок древесного угля из кучи около печей, затем из коробки на полке достал сальную свечу и зажег от пламени; железной палочкой выдолбил небольшую лунку в куске угля, положил туда маленький, с горошину, кусочек рогового серебра, который и вправду был полупрозрачного грязного серо-желтого цвета, еще добавил буру, наконец поднес к горящей свече изогнутую медную трубочку и, подув, ловко направил огонь на смешанные в лунке компоненты. Они плавились, вздувались, меняли цвет, потом стали появляться отдельные металлические шарики, граф подул сильнее — и шарики слились в один блестящий сгусток.

Потушив огонь, Жоффрей де Пейрак извлек из лунки на кончике ножа маленький блестящий слиток.

— Вот расплавленное серебро, которое я добыл на ваших глазах из этой странной породы.

— Вы так же легко превращаете металлы в золото?

— Я ничего не превращаю, а только извлекаю драгоценные металлы из руды, которая уже содержит их, но не в чистом виде.

Монаха его слова явно не убедили. Он откашлялся и осмотрелся по сторонам.

— Что это за трубы и конические емкости?

— Это система промыва, сделанная по китайским образцам, чтобы вымывать песок и таким образом добывать золото при помощи ртути.

Покачивая головой, монах с подозрением подошел к одной из печей — она гудела и была докрасна раскалена, — в ней на медленном огне стояло множество тиглей.

— Это прекрасная конструкция, — сказал он, — но ничего из увиденного не похоже на Атанор [107] , более известный как «Дом Премудрого Цыпленка».

От смеха граф де Пейрак даже задохнулся, затем, приняв, насколько было возможно, более серьезный вид, извинился.

— Прошу прощения, святой отец, но остатки этих священных глупостей были уничтожены взрывом гремучего золота, и монсеньор стал этому свидетелем.

На лице монаха появилось почтительное выражение.

— Действительно, монсеньор рассказывал мне об этом. Итак, вам удалось получить подвижное золото, которое взрывается?

— Я готов изготовить даже гремучую ртуть, лишь бы ничего не скрыть от вас.

— Но как же философское яйцо?

— Оно у меня в голове!

— Вы богохульствуете! — воскликнул монах взволнованно.

— Что это за история о цыпленке и о яйце? — поинтересовалась Анжелика. — Мне никто никогда не рассказывал о них.

Беше бросил на нее презрительный взгляд. Но, заметив, что граф де Пейрак едва сдерживает улыбку, а шевалье де Жермонтаз откровенно зевает, он решил довольствоваться и такой скромной аудиторией.

— Именно из философского яйца рождается философский камень, — произнес монах, обращая свой огненный взгляд в искренние глаза молодой женщины. — Состав философского камня готовится из очищенного золота — Солнца, чистого серебра — Луны, с которой надо смешать подвижное золото — Меркурий. В философском яйце, плотно закрытом сосуде, алхимик попеременно держит смесь на большом и малом огне, за которым внимательно следит. Огонь — это Вулкан. Так рождается плодоносящая сила Венеры, а философский камень есть видимая форма этой регенерирующей субстанции. С этого момента все реакции в философском яйце развиваются в определенной последовательности — это позволяет следить за превращением вещества. Очень важными являются три цвета: черный, белый, красный, которые указывают соответственно на гниение, разрушение и рождение философского камня. Одним словом, сначала смерть, потом воскрешение — из этой последовательности, согласно древней философии, зарождаются все живые субстанции. Мировой разум, непременный посредник между душой и телом Вселенной, являясь истинной причиной всех преобразований, дает жизнь четырем основным элементам. Но мировой разум скрыт в золоте — увы! — он заточен и бездействует. Только мудрец способен высвободить его.