Книга Когда боги смеются, страница 92 – Александра Маринина

- Ты чего, Пална, - возмущенно замахал руками Сергей, - мы же только сегодня утром списки в домоуправлении получили. Субботу и воскресенье мы поквартирному обходу посвятили, но результатов нет, все ж на дачах, никто дверь не открывает. Вот сейчас сядем с Мишаней, планчик составим, чтоб все по уму...

- Все ясно, катитесь, работайте, - угрожающе приказал Коротков.

* * *

- Я уезжаю, - объявил Жене отец, выходя из кабинета с "дипломатом" в руке.

Она привычно потянулась к ручке и перекидному ежедневнику, чтобы записать указания.

- Что говорить, если будут спрашивать?

- Вернусь дня через три-четыре.

Женю бросило в жар. Отец уезжает! И, как всегда, предупреждает об этом в самый последний момент. Три дня свободы, а может быть, и четыре... Правильно говорят, что жизнь полосатая и за неудачами обязательно следуют удачи.

- Хорошо, папа, - она постаралась говорить спокойно и ничем не выдать охватившее ее радостное возбуждение. - Гриша едет с тобой?

- Почему тебя это интересует? - подозрительно спросил отец.

"Потому что ты запретил мне ездить одной, - мысленно ответила Женя. - И я как хорошая дочь не имею права об этом забывать. А ты, если бы был хорошим отцом, давно бы уже забыл об этом".

- Хочу знать, могу ли я на него рассчитывать, у меня сегодня немецкий, и в среду тоже.

- Гриша тебя отвезет. Будь умницей, веди себя хорошо, - взгляд отца смягчился, он наклонился и поцеловал девушку. - Надеюсь, когда я вернусь, меня не будут ждать неприятные сюрпризы.

- Конечно, папа.

Женя вскочила и порывисто обняла отца. Да, он постоянно портит ей жизнь, он издевается над ней, но иногда он уезжает, давая ей вздохнуть полной грудью, и уже за одно это она будет ему благодарна.

- Я тебя люблю, девочка, - сказал он, гладя ее по голове. - Береги себя.

- И я тебя люблю, - пробормотала Женя, уткнувшись лицом в его шею. - И ты береги себя.

Отец вышел. Через пару минут Женя выглянула в окно и увидела отъезжающую машину. Все. Даже в комнате стало как будто светлее. А Гриша - что ж, Гриша только строит из себя преданного слугу хозяина, а стоит тому отлучиться, водительтелохранитель сразу же превращается в обычного мужика, имеющего жену, детей и кучу забот. Женя никогда даже не пыталась "договориться" с Гришей, уверена была, что тот донесет отцу, но зато весьма ловко научилась его обманывать. Водитель, как и его шеф, пребывал в приятном заблуждении относительно Жениной взрослости и никаких особых хитростей от нее не ожидал, а посему легко попадался даже на самую примитивную ложь.

Когда около четырех часов Гриша вошел к ней в приемную, он увидел несчастную и совершенно больную дочку шефа. Женя сидела, обхватив руками голову. Перед ней на столе возвышалась выразительная кучка всевозможных лекарств.

- Проводил папу? - спросила она страдальческим голосом.

- Да, все в порядке, заехали домой за вещами - и в аэропорт, - Гриша посмотрел на часы, - минут через пятнадцать должен взлететь. А ты чего, заболела?

- Да, что-то мне нехорошо, - жалобно проныла Женя. - Прямо не знаю, что делать, еще немецкий этот сегодня...

- Не валяй дурака, - решительно ответил водитель. - Сейчас отвезу тебя домой, ложись и ни о чем не беспокойся. Обойдется без тебя твой немецкий. Или хочешь, сначала в поликлинику съездим?

- Не надо, - вяло отказалась Женя. - Что мне в этой поликлинике скажут? Я и так знаю, какие лекарства принимать. И потом, мне же больничный не нужен. Отлежусь, а завтра приду на работу.

Оказавшись дома, она радостно подпрыгнула. Ура, свобода! Разумеется, Женя и не думала пропускать занятия по немецкому. Сейчас только половина пятого, у нее уйма времени, чтобы привести себя в должный вид и без спешки доехать до курсов. Она даже успеет зайти в бар рядом с метро и выпить кофе с пирожным. Кофе Женя не любила, его вкус казался ей чересчур горьким, а есть пирожные ей отец и без того не запрещал, но зайти в бар, сесть у стойки, красиво положив ногу на ногу, сделать заказ и выпить кофе, ловя на себе взгляды сидящих рядом мужчин и улыбаясь им, - это было круто. Эта была та самая взрослая жизнь, от которой ее так тщательно оберегает тиранотец.

Она уже оделась, накрасилась и собиралась выйти из дому, когда зазвенел телефон.

- Здравствуйте, Женя. Это Лесников. Вы меня еще не забыли?

Сердце ухнуло и замерло, потом заколотилось где-то в горле.

- Я вас никогда не забуду, я же предупреждала, - она хотела сказать это весело и почти шутливо, но получилось многозначительно и как-то трагично. Женя даже поморщилась, услышав свой голос.

- За это спасибо. Женечка, мне снова нужна ваша помощь. Мы могли бы с вами увидеться завтра утром?

Боже мой, какие слова, какая музыка! Не "нам нужна ваша помощь", а "мне", то есть ему, Игорю. Не сухой деловой вопрос: "Вы могли бы завтра приехать на Петровку?", а очень личная фраза: "Мы могли бы с вами увидеться?" Еще вчера Женя готова была на все, лишь бы услышать эти слова, и судьба смилостивилась над ней, убрав сначала жестокого тюремщика-отца, а теперь подарив ей свидание с Игорем.

- Конечно, Игорь Валентинович. Мне приехать к вам на Петровку?

Ей показалось, что Игорь замешкался с ответом.

- Мне хотелось бы встретиться с вами в менее официальной обстановке. Это возможно?

- Да, - радостно ответила Женя.

Ей хотелось кричать от восторга. Все получается как она хочет!

* * *

Миша Доценко и Сергей Зарубин, обложившись длинными списками, сидели в уютной квартире Стасова и беззастенчиво пользовались гостеприимством Мишиной невесты Ирочки. За три последних месяца в кресле мастера Алены Гребневой побывали около ста мужчин, при этом примерно три десятка из них имели достаточно распространенные фамилии, которые почти наверняка можно встретить в списках жильцов любого многоквартирного дома. К сожалению, в журнале предварительной записи, взятом в Салоне красоты, имена клиентов отсутствовали.

- Кузнецов, - безнадежным голосом произнес Доценко.

- Кузнецов, - послушно повторил за ним Сергей и зашелестел списками. Так, в доме номер три - две семьи, в доме три "а" - одна, в доме пять - одна, в доме семь, корпус один, - две семьи, в корпусе два - аж целых пять.

- А по возрасту?

- Сейчас посмотрим.

И Зарубин принялся отмечать галочками те семьи, где согласно спискам проживали мужчины подходящего возраста, то есть не моложе семнадцати и не старше шестидесяти лет. Количество семей, где мог обнаружиться искомый свидетель, сократилось до шести, уже хорошо.