Книга Любовь сильнее расчета, страница 77 – Элизабет Бойл

— Нанетта занята, — сказала Райли. — Тебе придется позаботиться о себе самому.

Выражение ужаса на его лице ясно говорило о том, что он готов разразиться королевским гневом.

Райли вздохнула и стала пробираться между декораций и бутафории, собранных за кулисами, ожидавших своей очереди попасть на сцену. Она спустилась вниз и, пройдя по коридору, увидела, что дверь в помещение с реквизитом приоткрыта. Эта тяжелая дверь имела способность захлопываться, и несчастный посетитель оказывался в ловушке, пока кто-нибудь не приходил на помощь.

Очевидно, это и было причиной, почему Агги не любил эту комнату. Прошлой зимой он провел в ней довольно беспокойную ночь, когда забрался туда за парой бутафорских пистолетов.

Райли собиралась окликнуть находившегося внутри, но тут услышала знакомый голос.

— Повтори еще раз, — просила женщина. — Скажи, как сильно ты любишь меня, Родерик.

«Черт бы его побрал!» — выругалась Райли.

Ей вообще не следовало принимать в труппу этого человека. Его игре недоставало искренности. Сначала Луиза, теперь какая-то наивная девчонка… Получила на обожание своего кумира четверть часа, остававшиеся до поднятия занавеса!

— Да, я люблю тебя, — утверждал Родерик. — Всем сердцем и всем, что я имею, я клянусь быть верным тебе.

Послышались чувственный стон, звуки поцелуев и шорох одежды.

Райли распахнула дверь и увидела перед собой знакомое лицо.

— Луиза! — Райли схватила ее за руку и оттащила от Родерика. Вытолкнув Луизу в коридор, она спросила: — Какого черта вы тут делаете?

Луиза выпрямилась, хватаясь за растрепанные волосы и раскрасневшиеся щеки.

— Я здесь по зову моего сердца. Я хочу стать актрисой. Я хочу всю жизнь не расставаться с Родериком. А поскольку я знаю, что дядя никогда не даст своего благословения, мы собираемся убежать.

— Луиза! — воскликнул Родерик и покачал головой. Но, следует отдать ему должное, он вышел из укрытия и встал рядом со своей нареченной, словно собирался грудью защищать ее.

— Что здесь происходит? — послышался с лестницы густой бархатный баритон, заставлявший душу Райли трепетать от наслаждения.

Мейсон окинул взглядом живописную группу, и ему все стало ясно.

— Луиза, немедленно отправляйся домой. А вы, сударь, если я еще хоть раз увижу вас рядом с моей племянницей…

Молодые люди сочли за лучшее убраться восвояси. Уходя, они захлопнули дверь костюмерной, в которой в тот момент находились Райли с Мейсоном. Последние даже не заметили этого. Когда Луиза с Родериком ушли, Райли задала мучивший ее вопрос:

— Почему ты здесь? Разве тебе не нужно находиться рядом с Далией Пиндар?

— Далией Пиндар?

— Конечно, ведь ты же решил жениться на ней!

— Что заставило тебя подумать, что я предпочту ее, а не тебя? Я сделал свой выбор еще на балу у Ивертона. Зачем мне заниматься любовью с тобой, а жениться на другой женщине? Ты — единственная, с кем я хочу делить постель.

— Но я видела у тебя на столе специальное разрешение, и миссис Пиндар скупила векселя Фредди.

Мейсон поднял глаза к небу.

— Так вот почему ты выбежала из кабинета как ошпаренная. Считай, что это разрешение — моя последняя уступка приличиям. — Он подошел к Райли. — Я не мог понять, почему ты так легко сдалась. Я подумал, что, вероятно, ты не хочешь жить в нищете.

— Как будто я знаю, что делать с богатством! — засмеялась Райли.

— Если подумать, то я тоже не знаю, — весело согласился с ней Мейсон.

Они замолчали, и в комнате наступила тишина. Мейсон прижал Райли к себе и поцеловал.

— Так ты не женишься на Далии? — спросила она.

Мейсон содрогнулся.

— Никогда. Я понял, что не люблю ни пастушек, ни их овец.

Райли улыбнулась.

— Что ты собираешься делать с долгами Фредди?

— Об этом не беспокойся. Тебе лучше подумать о том, как нам выбраться отсюда.

Взглянув на дверь, Райли сказала:

— К несчастью, мы застряли здесь до конца спектакля, пока не придут рабочие сцены.

Он шевельнул бровью и улыбнулся.

— Как ты считаешь, у нас есть время?

Она уютно устроилась в его объятиях.

— А ты уверен, что не женишься на Далии?

— Абсолютно.

— Тогда я думаю, что есть.

Мейсон наклонился и приник к ней жадными губами. Райли с такой же страстью ответила на его поцелуй. Последние недели она часто вспоминала проведенную вместе ночь. Райли стащила с него фрак и принялась снимать рубашку.

— Торопишься? — спросил он.

— Ты помнишь те строки, которые заставил меня вычеркнуть? У нас было бы больше времени, если бы ты позволил мне сохранить первоначальный монолог Жоффруа.

— Тогда нам лучше не терять ни минуты. — Мейсон протянул руку и вытащил из груды старых костюмов бархатный плащ. Встряхнув, он положил его на кучу занавесей и с улыбкой предложил ей эту импровизированную постель. С царственной грацией кошки Райли устроилась на ней.

Мейсон собирался присоединиться к возлюбленной, но заметил брошенную кем-то корону, украшенную поддельными драгоценными камнями. Он подобрал ее и надел себе на голову.

— Теперь ты в моей власти, — заявил он, повторяя слова короля из третьего акта.

Райли рассмеялась и ответила словами своей роли:

— Приказывайте мне, милорд. — Она приподняла юбку и поболтала голыми ногами, как бы приглашая его.

Мейсон почувствовал, что становится большим поклонником театра.

— Мой первый указ — сменить костюм. — Он погладил ее голые ноги и бедра, затем, притянув поближе, начал раздевать. — Отныне все мои подданные будут ходить голыми.

— Я не помню таких слов, — театральным шепотом пошутила Райли, расстегивая его рубашку.

— Я переписываю заново всю пьесу, — ответил он.

— Пока мне очень нравится, — нежно прошептала Райли, прижимаясь к нему всем телом.

Он снял с нее платье, и она осталась в одной сорочке. Райли слабо вздохнула от наслаждения, почувствовав прикосновение его рук к своей груди. Чтобы не оставлять новую пьесу Мейсона пьесой для одного актера, Райли между поцелуями и нежными словами продолжала раздевать его, пока вся его одежда не оказалась на полу. Заразившись от Мейсона шутливым настроением, Райли схватила метелку из перьев, лежавшую на ящике подле нее.

— Ваш скипетр, государь. — И протянула ее Сент-Клеру.

Мейсон усмехнулся и воспользовался этим атрибутом королевской власти, чтобы пощекотать ее, в то же время разжигая ее страсть жаркими поцелуями и ласками, пока она, охваченная желанием, задыхаясь, не стала умолять его больше не мучить ее.