Онлайн книга «Орден костяного человечка»
|
И Володя потопал к ближайшим домикам, очень надеясь все же вернуться побыстрее. Вот какое-то движение в ограде… Пожилая женщина в халате, с суровым замкнутым лицом. — Здравствуйте, хозяйка! — Здра-а… И пес в ограде тоже не вскочил, не залаял. Так, приоткрыл один глаз, прохрипел что-то собачье, приподняв верхнюю губу. — Картошкой не богаты? Мы из экспедиции, нам картошка нужна. Может, у вас старая осталась? — Какая тут картошка? У самих нет, рождается плохо. — Плохо растет? А огороды большие… — Огороды большие, да что толку? Поливать надо, а установка не работает… — Установка? Это такая… для полива? — Ну да… — Володя уже понял, что для тетки он становится таким безобидным, даже забавным идиотом, раз не знает про поливальную установку. — А отключили установку — нет полива. — А нет полива — и картошки нет? — проявил Володя болезненное любопытство городского. — Само собой, нет… — Ему показалось или тетка улыбалась удовлетворенно? Ей как будто нравилось, что картошки вот тоже нет и все разваливается. — А хлеб где берете? Нам бы и хлеба купить… — А нигде хлеб не берем, сами печем. Кто муки завез, тот и с хлебом. — Странно… Муку у вас продают, а хлеба не продают. Непонятно… Сначала Володя не понял, что за звуки издает тетка и не на шутку испугался: этот жуткий хрип из открытой оскаленной пасти, да еще после собачки с красными глазами, в этом непривлекательном месте… Потом сообразил: тетка, оказывается, так смеялась, и сердце перестало колотиться. — Нету у нас магазина! Ближайший магазин — в Усть-Буранном! Там и муку покупаем, а то за хлебом не наездишься, за двадцать верст… Вам-то, с машиной, — это да, это запросто, — завистливо закончила тетка. — Хотите, мы и вам муки привезем? Мы все равно в Усть-Буранный поедем за продуктами. Мешок муки в машину бросить нам нетрудно. И стоит, уставившись на Володю, тетка, словно у Володи выросли рога размером с лопаты здоровенного сохатого или вокруг его головы разлилось сияние нимба. Смотрит, вытаращив глаза, и что-то прикидывает про себя. Володя с трудом читал на этом замкнутом лице — слишком непонятно ему было, чем живет человек, что для него важно в этом мире. — А вы привезите, и я тогда денежки… — просипела тетка наконец. Тут только Володя понял, какая борьба происходила у нее в голове: и муку получить хочется, и деньги незнакомым отдать страшно. — А почем продавать муку будете? — В Усть-Буранном мука почем? По стольку и привезем. Вам высший сорт или первый? Опять уставилась тетка безумными глазами. Наконец-то разлепила губы: — Первый… — И, помолчав, сиплым шепотом: — Неужто привезете?! — Привезем. Вы лучше нам скажите, у кого картошки можно достать? Неужели только в Усть-Буранном? Цвет физиономии у тетки возвращался к обычному. — Да нету тут ни у кого… Разве у Тигилеевых? Так вы у них, наверно, брать не будете… — Нам какая разница? Лишь бы картошка была. А чем они такие страшные, Тигилеевы, что у них нельзя картошку брать? — Азиятцы… Вон там, пятый дом… Они-то местные! — со злобой вдруг прорвалось у тетки. — А вы не местные? — Мы целинники… Пока целина была, мы жили, а целина кончилась, всему звиздец, жить невозможно… Установка не работает, магазин закрыли, делать нечего. — А раньше что делали? — Раньше?! — Руки завозились по фартуку, на лице оживление. — Раньше тут все кипело… Раньше тут совхоз был, работы было зашибись, у всех деньги… Уголь завозили, в магазине все, что хочешь, у всех машины, ездили все куда только надо… А теперь за все плати! — неожиданно взвизгнула тетка, мгновенно перейдя от элегических воспоминаний к злобе. — Теперь демократы все продали! За уголь плати, за горючку плати, за установку плати! Установки нет — есть нечего! Денег нет — электричество отключат скоро! Так же неожиданно тетка замолчала, переводя дыхание, словно отходила от приступа. — Так неужели тут делать нечего?! Вот овцы… С ними сколько всего делать можно! — Раньше приемный пункт был — для шерсти, для шкур, теперь нет. Сколько у тебя овец, твоя проблема! И комбикорма не стало, кормить овец нечем. — А в тайге пасти? Отогнал… вот, на пять километров всего, и можно пасти… В ложке, вот прямо тут, возле деревни, косить можно. А из шкур можно дубленки шить. Вы знаете, сколько одна дубленка стоит?! Володя сам увлекся; так увлекся, что сбросил рюкзак под забор, отчего пес опять захрипел, приподнимая губу. — Тут, прямо в Камызе, шить дубленки, возить в Абакан, в Красноярск… — Так ведь это, молодой человек, еще шкуры надо обрабатывать. Их потом еще кроить надо и шить… — А кто мешает?! — Так мы не умеем… И смотрит она на Володю чуть ли не с победой: вот, доказала ему, как дважды два, что ничего тут нельзя делать. Вот и еще один аргумент: — А возить тоже не на чем, горючка очень дорогая. Если вдуматься — по какому поводу такое победительное выражение?! Нашла о чем торжествовать. — Раз отвезти несколько дубленок в любой город, и окупится сразу вся горючка, а муки можно будет на год завезти. При слове «мука» жадность перекосила физиономию тетки, да так, что Володе опять стало страшно. — Ну а если и правда электричество отключат? Тогда как? — Мы и при керосинке можем… — Керосин — тоже горючка. Если и его не будет? — Ну что пристали? Проживем и без света, по-тихому… — И без угля проживете? — Без угля… — минута задумчивости. — Нет, без угля не проживем. — Вот видите. А дрова вместо угля заготовить — их тоже надо возить… — Никогда мы дровами не топили, только углем… — Тогда уезжать надо отсюда! — Так ведь не на чем. — Тьфу ты! У вас получается, что везде безнадега, делать нечего и ни здесь жить, ни уехать никуда нельзя. Что же делать?! — А ничего не делать. Может, потом что-то сделается, и получше… — Что именно? — А кто его знает? Помолчали. Тетка наблюдала за Володей без особого даже интереса, без каких-то ярких эмоций. Просто надо же на что-то смотреть, и само собой смотрится на самое яркое, самое подвижное пятно вокруг, в достигаемых глазом пределах. Так лягушка реагирует на движущихся насекомых, не реагируя на все неподвижное вокруг. Тетка могла бы стоять и смотреть так, наверное, довольно долго. |