Книга Транзита не будет, страница 34 – Дмитрий Федотов

— Так… одна маленькая услуга, — ушел я от ответа. — Так что, поручишься?

— А ты будешь себя хорошо вести?

— Аки ангел!.. То есть честное пионерское!

— Только уговор, — посерьезнел Вадим. — Никаких активных действий по собственной инициативе! Разрешаю наблюдение и сбор информации. Согласен?

— Куда ж мне деваться? — Я притворно вздохнул. — Договорились…

— Тогда готовься, сыщик. Формальности мы с подполковником быстро уладим.

Такой поворот дела взбодрил меня не хуже малого комплекса, и я помчался вниз, на первый этаж отеля, в ресторан, надеясь, что там еще кое-что осталось от положенного мне на завтрак «шведского стола».

* * *

Поскольку объект моих поисков временно оказался недосягаем, я решил влезть в шкуру туриста и отправился гулять по Челябинску. В первом же киоске мне удалось приобрести весьма толковую туристическую карту, где были обозначены все более-менее достойные и интересные места города и его окрестностей.

День выдался по-настоящему весенним — яркий, теплый, почти безветренный. Воспрявшие воробьи радостно рассказывали друг другу последние новости, буквально облепив еще не проснувшийся раскидистый клен напротив входа в отель. На протаявшей до асфальта дорожке танцевал одинокий голубь, а на углу здания гостиницы, на подсохшем бетонном пятачке сидел на корточках отощавший за зиму бомж и счастливо щурился на солнышко, почесываясь и что-то бормоча себе под нос.

Ноги сами понесли меня вперед. Почти вприпрыжку я сбежал с широкого крыльца, застеленного антигололедным темно-зеленым покрытием, и, проходя мимо бомжа, кинул ему бумажный «полтинник» — гуляй, браток! Свой туристический маршрут я решил начать с уже полюбившейся мне Кировки. Тем более что сегодня было воскресенье, а значит, будет много людей с хорошим настроением, смех, улыбки, музыка и оживление в торговых рядах. Помнится, Вадим предлагал мне прийти сюда именно в выходной, когда приезжают мастера из ближних городков и поселков со своими изделиями из керамики, змеевика, стекла, латуни и олова.

Выйдя на Кировку, я остановился возле обелиска основателям Челябинска и на сей раз внимательно изучил все четыре его грани и прочитал высеченный на них текст. В результате я узнал, что город, вернее, Челябинская крепость, была заложена в 1736 году на месте башкирской деревни Селябы известным российским деятелем Алексеем Ивановичем Тевкелевым, он же — мурза Кутлу-Мухаммед из знатного татарского рода Тефкилевлер. Ставили крепость мастеровые из Уфы, Оренбурга и Перми, а также уральские казаки. Как было записано в летописи, «13 сентября полковник А. И. Тевкелев в урочище Челяби от Миясской крепости в тридцати верстах заложил город…» Но городом Челябинск стал только в 1782 году, когда по именному указу императрицы российской Екатерины Алексеевны был утвержден его герб. Он меня, кстати, удивил. Увидев герб первый раз, я спросил Вадима, откуда на гербе уральского города верблюд? И кузен мне с усмешкой пояснил, что Челябинск с самого основания оказался на перекрестке торговых путей, а в течение почти всего XIX века в нем действовала крупнейшая в России ярмарка.

Восполнив пробел в исторических познаниях, я повернулся идти дальше по Кировке и внезапно уперся взглядом в неподвижную фигуру метрах в тридцати впереди, стоявшую возле Кареты — первой из забавных композиций местного «арбата». Человек показался мне смутно знакомым. Я зажмурился, пытаясь вспомнить, где я мог его видеть, а когда вновь посмотрел на Карету, рядом с ней уже никого не было. Решив, что фигура мне все же померещилась, я продолжил экскурсионный поход.

Однако странности дня на этом не закончились. Едва я приступил к вдумчивому обходу прилавков народных умельцев в торговых рядах, ко мне подошел полный рослый господин в дорогом пальто и, нервно оглядываясь, предложил купить хорька.

— Он совершенно ручной! Берите, не пожалеете.

— Уважаемый, — я постарался быть предельно вежливым, — я турист, проездом в вашем красивом городе, и не интересуюсь домашними, а равно и дикими животными.

— Возьмите, — почти вскрикнул толстяк и снова нервно оглянулся. — Даром отдам!

Я бросил внимательный взгляд ему за спину и заметил, что в нашу сторону сквозь толпу решительным шагом направляется весьма крупная дама в ярко-красной шубке нараспашку и таких же ярких сапогах-ботфортах.

— У меня дома живет мэйнкун, — сообщил я толстяку, — это такой кот размером с фокстерьера. Ему ваш хорек — на один зуб. Неужели вы желаете смерти невинному животному?

— Да! Желаю! — с неожиданным вызовом громогласно рявкнул он, сунул руку за пазуху и извлек на свет пушистого, темно-коричневого зверька с черными головой и хвостом. — Держите, — он буквально всучил его мне и быстро попятился в гущу толпы. — Он мышей ловит!.. — донеслось уже из-за спин.

Я, признаться, растерялся от такого поворота дела и лишь пробормотал, скорее для себя:

— И вовсе это не хорек, а хонорик…

— А ну-ка, немедленно отдайте Кузю! — взвизгнули у меня над ухом.

Дама в красном стояла передо мной, уперев руки в крутые бедра и сверля меня гневным взглядом. Я с готовностью протянул ей суетливого зверька.

— Надеюсь, сударыня, вы не сочтете меня за вора? — И улыбнулся как можно дружелюбнее. — Клянусь, мне его только что всучили насильно.

— Ах ты, мой хороший! Иди к своей мамочке, — замурлыкала дама, целуя хонорика в нос и не обращая на меня ни малейшего внимания. — Надеюсь, ты укусил этого негодяя, папочку?..

Рядом раздался чей-то смех. Я оглянулся. Сбоку стояли две молодые девчонки, явно студентки, и смеялись они, конечно, надо мной — глупее ситуацию трудно было придумать. А вот позади студенток вновь маячила давешняя фигура, расположившись под навесом, в тени, и оттого плохо различимая в деталях. Во всяком случае, мне снова не удалось разглядеть лицо этого человека, хотя это был все тот же незнакомец.

— Молодой человек, — раздался справа хриплый, надсаженный голос. — Купите шкатулку.

Я невольно повернулся в сторону говорившего — лохматого парня с испитым лицом. Шкатулки из змеевика — популярного на Южном Урале поделочного камня — у него на прилавке действительно были привлекательные. На некоторых вместо ручки на крышке сияла позолотой саламандра, символ уральских мастеровых.

— Я знаю, что ваша мать очень любит зеленые камни, — хитро улыбаясь, сообщил продавец.

Я невольно передернул плечами — не люблю провидцев.

— Откуда вы знаете?!

— Купите шкатулку… — вновь забубнил лохматый. Его руки, сухие и жилистые, буквально летали над прилавком с товаром, поправляя, переставляя и поворачивая разложенный товар.

Я вспомнил о незнакомце и оглянулся — снова никого. Откуда-то из глубины сознания волной принесло злость: разводят, как последнего лоха! Рука сама сгребла парня за грудки.

— Считаю до одного. Где твой подельник?

— Пусти, псих… — дернулся было тот, но меня уже занесло.