Книга Наваждение, страница 12 – Дэвид Линдсей

— Обязательно. Маршелу просто хочется закончить осмотр.

— Я знаю, дом тебе не понравился, и нет надобности предостерегать тебя от преждевременных восторгов. Да и Джадж наверняка не захочет расстаться с поместьем.

— Почему? — заинтересовался Маршел.

— О, я кое-что понимаю в разбитых сердцах старых вдовцов. Он скорее снова женится, чем откажется от своего обжитого, знакомого дома. В таком возрасте он уже не столько человек, сколько сплошное переплетение привычек.

— Пятьдесят восемь — не такой уж и возраст.

— Слишком стар, чтобы менять образ жизни, но не слишком — для новой жены, — повторила миссис Мур нарочито и пренебрежительно.

— Не сомневаюсь, всегда найдутся женщины, которые будут не прочь выйти за него замуж, — придвигая розетку с джемом, сказала Изабелла. — У него, должно быть, приличное состояние.

— Конечно, Изабелла. Даже молоденькие девушки. Стоит ему только захотеть, и подыскать молодую красивую жену окажется много проще, чем хорошего повара. Попомните мои слова, в течение года в Ранхилл Корт появится новая миссис Джадж.

— А мне представлялось, вы относитесь к нему с почтением, — бесстрастно заметила Изабелла.

— Я отдаю должное его умению вести практические дела, но это не ослепляет меня настолько, чтобы не понимать, как, вероятнее всего, он поступит.

— По-моему, вы просто считаете, что с его стороны не очень-то прилично заставлять вас мучиться неизвестностью. Признайтесь, тетя!

— Ты совершенно не права, дитя мое. Я вовсе не тороплю его. Всего-навсего стараюсь понять, отчего он никак не может ни на что решиться. Дом — его собственность, и он, естественно, вправе поступать как найдет нужным… — несмотря на спокойный тон, миссис Мур, несомненно, рассердилась.

Маршел с Изабеллой выехали чуть позже десяти и по знакомой дороге к одиннадцати уже добрались до Ранхилла. На этот раз за воротами присматривал сам Прайди. Одетый в черный костюм — надо полагать, по случаю воскресенья, — он курил пожелтевшую от никотина трубку с чашечкой, вырезанной в форме человеческой головы. Маршел приоткрыл письмо Джаджа, показал его подпись и протянул главному садовнику несколько монет, которые тот безразлично сунул в карман.

— Можно сейчас же попасть в дом?

— Да, сэр.

— А вы свободны?

— Свободен, сэр.

— В сущности, мы хотели бы осмотреть лишь одно помещение. Все остальное уже видели. Я имею в виду «Восточную комнату». В прошлый раз она была заперта, теперь у меня есть ключ.

Садовник прищурил хитрые глазки и осторожно, вроде бы безразлично спросил:

— С чего это вдруг хозяин решил открыть эту комнату, сэр?

— А разве есть какие-то особые причины не открывать?

— Она заперта уже восемь лет, сэр, по-моему, одно это — довольно веская причина.

— А почему вообще комнату закрыли? — поинтересовалась Изабелла.

— За ненадобностью, мисс. Там нет ничего любопытного.

— Зачем же тогда столь прочный замок?

Убедившись, что Прайди не собирается отвечать, она задала другой вопрос:

— Насколько мне известно, комнату называют не «Восточной», а «Башней Улфа»?

— Как?

— «Башней Улфа».

— В первый раз слышу, мисс. Мой дед говаривал, мол, еще во времена его молодости старики называли ее «Башней Эльфов».

— Как странно! Любопытно, какая версия правильнее?

— Мы можем обсудить это и в доме, — Маршел повернулся к садовнику. — Если, конечно, вы возьмете ключ и впустите нас.

Едва Прайди отправился в домик привратника, Изабелла закрыла глаза и потрогала лоб.

— Боюсь, у меня начинает болеть голова.

— Возможно, от солнца? Чем быстрее мы окажемся в доме, тем лучше.

— Похоже, вы правы — солнце печет очень сильно.

Садовник пробыл в привратницкой лишь несколько секунд и, появившись с ключом в руке, пошел открывать ворота. Маршел сел в автомобиль (Изабелла не выходила), они въехали и пригласили сесть закрывавшего ворота Прайди. Автомобиль мягко прошуршал по аллее и остановился у дома.

Пока ожидали возившегося с замком Прайди, у Изабеллы так разболелась голова, что она едва стояла на ногах.

— Хуже? — обеспокоенно спросил Маршел.

— Ох да. Хорошо бы, он поспешил.

Дверь наконец открылась. Поддерживая Изабеллу, Маршел провел ее в прохладный зал и усадил в кресло. Мужчины продолжали стоять.

— Здесь лучше, только боюсь, я не в состоянии идти дальше… — тихо проговорила Изабелла, помолчала и более оживленным тоном спросила: — Итак, мистер Прайди, вы ничего не знаете о «Восточной комнате»?

— Почему, собственно, «итак»? — переспросил тот небрежно, но не агрессивно. — Я не говорил, что не знаю.

— Вы же сказали: там нет ничего интересного.

— Там нет ничего интересного для вас, мисс.

— А что, по-вашему, для меня интересно?

— Вы приехали сюда вроде как на пикник, мисс… А с этим домом шутки плохи. Он может и укусить, и притом укусить очень сильно.

В любой другой ситуации Изабелла поморщилась бы, слушая простецкие выражения, но в торжественной безмолвной обстановке глубокой древности сказанное прозвучало почти угрожающе. Она замолчала, и расспросы продолжил Маршел, на которого окружающее, судя по всему, ничуть не влияло.

— Что, собственно, Прайди, вы имеете в виду?

— Джентльмены вроде вас, сэр, могут разгуливать по дому сколько угодно. Вы ничего не увидите и не услышите, и дом не причинит вам вреда. А вот у молоденьких барышень совсем другие нервы, и, ради забавы отправившись в путешествие, они могут и не вернуться; даже если и захотят… У леди болит голова. Вот и хорошо. Пусть, сэр, она отдохнет, а мы с вами сходим наверх и все осмотрим.

— О, вздор!.. Вы же хотите пойти — да, Изабелла?

— Очень. Хотя я действительно неважно себя чувствую. Головная боль не проходит, наоборот, только усиливается.

— В таком случае, быть может, мне лучше остаться? Или все-таки осмотреть комнату? Это займет минут десять. Как скажете, так и сделаем.

— Пожалуйста, идите с мистером Прайди. Надеюсь, мне станет легче, если я немного побуду в тишине и одиночестве. От разговоров только хуже.

— Но я не могу вас так оставить!.. Вы уверены, что вам не в тягость чуть-чуть побыть одной?

Изабелла утвердительно кивнула и слабо улыбнулась.

— Боже мой, я же не ребенок!

Маршел неохотно попрощался и начал быстро подниматься по лестнице. Прайди, чьи одеревеневшие от ежедневного копания в саду ноги не сравнить с молодыми ногами представителя Ллойда, постепенно начал отставать.