Онлайн книга «Фигня»
|
Американцы, почтительно скучая, слушали разговорившегося Стебликова. Внезапно на верхней полке купе что-то зашевелилось, и из-под одеяла показалась старушечья голова в кружевном чепце. Стебликов с удивлением воззрился снизу на старуху. А она, не обращая на компанию ни малейшего внимания, села на полке, сняла с крючка свою сумку и, порывшись в ней, извлекла оттуда наполовину опорожненную бутылку «Столичной» и пластмассовый стаканчик. Поднеся бутылку и стаканчик к носу, старушка ловко плеснула в стаканчик порцию водки и мигом глотнула, как лекарство. После чего она, наконец, заметила компанию молодежи внизу и взглянула на Стебликова, как птица с ветки. – Миссис Бэрридж, у нас новый агент. Его зовут Алекс. Он говорит, что его специальность – инженер,– представил Стебликова Даглас. Алекс услышал свое имя и поклонился старушке. А она, приподняв стаканчик и бутылку, покачала ими в воздухе, делая приглашающий жест, который Стебликов истолковал как «хочешь выпить?». Алекс застенчиво потупился. Старушка отмерила ему порцию, протянула сверху. Алекс принял. – А мне? – заявил Даглас под общий смех. – Я уважаю агентов тайной полиции. Это нелегкая служба, поверьте мне. Мой муж пятнадцать лет был агентом ФБР, – наставительно произнесла миссис Бэрридж. – А потом? – спросил Даглас. – Потом я его прогнала,– заявила миссис Бэрридж под дружный хохот и, приняв от Алекса опустошенный стаканчик, повернулась лицом к стенке и вновь укрылась одеялом. Негр извлек откуда-то ящик с баночным пивом, принялся раздавать. Банки открывались с характерными сухими хлопками и шипением. Алекс, покосившись по сторонам, чтобы не оплошать, тоже открыл свою банку и сделал затяжной глоток. – Хорошие вы ребята… – растроганно сказал он, опуская кружку. – Давайте споем, что ли… Рашен сонгс, понимаешь? – обратился Алекс к Эрику. – Рашен сонгс, йес, – послушно кивнул Эрик. – Нау! – Алекс поднял палец, и все притихли. Стебликов собрался с духом, настроился и даже прикрыл глаза, а потом, помогая себе дирижерскими движениями указательного пальца, тихо и проникновенно начал: Выхожу один я на дорогу; Сквозь туман кремнистый путь блестит; Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу, И звезда с звездою говорит… И звезда с звездою говорит. Американцы слушали серьезно и внимательно, покоренные распевом Стебликова. А он затянул второй куплет, но очень скоро, к собственному сожалению, понял, что не очень твердо помнит слова. В небесах торжественно и чудно! Спит земля в сиянье голубом… Что же мне… Он на секунду приостановил пение. – Черт! Слов не помню! – покрутил он головой. – Да вам все равно – лишь бы складно! – махнул он рукой и продолжил: …так плохо и так трудно? Я пою совсем уже с трудом… Я пою совсем уже с трудом. Уж не жду… И вы со мной не ждите! Нас не жаль ни Богу – никому… Уходите, братцы, уходите. Вся земля давно уже в дыму… Вся земля давно уже в дыму. Стебликову, чувствовалось, самому нравится эта неожиданная импровизация, он начал озорничать, хитро взглядывая на американцев, поэтому следующий куплет вышел совсем диким: Поезд мчится, мчится в чистом поле По просторам родины чуднуй… Пронеси, Господь! Чего же боле? Темный дуб склонился надо мной… Темный дуб склонился надо мной. Пока Стебликов пел, в купе набилось еще человек шесть американцев, заслышавших громкое пение. Толпа в коридоре прибывала. Американцы привставали на цыпочки, желая лучше разглядеть поющего Стебликова. Где-то на втором куплете из служебного купе вышла проводница и обеспокоенно засеменила к толпе в коридоре. Удостоверившись, что распевает ее беспокойный «племянник», проводница охнула и поспешила к Николаю. Через минуту Николай выскочил из купе, на ходу застегивая пуговицы на рубашке, проводница семенила за ним. Они подошли к толпе и встали в задних рядах, ожидая пока Стебликов закончит. А он, допев рефрен, раскланялся со слезою в глазах, растроганный собственным пением. Аплодисмент был бешеный. Американцы возбудились, как дети, хлопали Стебликова по плечу, наливали еще виски. – Кто автор стихов? – спросил Эрик. – Поэтри? – уловил знакомое слово Алекс. – Лермонтов написал. Михаил Юрьевич… И тут Алекс увидел среди американских лиц, в задних рядах толпы, знакомые физиономии проводницы и Николая. Оба оторопело глазели на Стебликова, не в силах вымолвить ни слова. Алекс сделал вид, что не заметил их, хотя проводница знаками настойчиво предлагала ему покинуть купе. Но протиснуться в толпу американцев ни она, ни Николай не решались. Алекс заметил, что напротив него появилось много новых лиц, среди них две женщины, на вид лет за тридцать: одна высокая, с черными прядями волос, а другая маленького роста блондинка с короткой стрижкой и в очках. Обе смотрели на Стебликова с большим любопытством. Блондинка, перехватив взгляд Алекса, обратилась к нему с вопросом: – Скажите, является ли пение сотрудника КГБ проявлением политики гласности? – Я не… – развел руками Алекс. – Донт андерстенд. Николай, по-видимому, прекрасно понял вопрос блондинки, потому что лицо его побагровело, и он сдавленно выкрикнул из задних рядов зрителей: – Ты… за кого себя выдаешь?! Американцы оглянулись на Николая, а Стебликов, желая сгладить намечающийся конфликт, поспешно произнес: – А теперь давайте вашу. Вместе!.. Америкен сонг! И затянул, хитро поглядывая на американцев: – Глори, глори, алиллуйя!.. Американцы дружно подхватили, смеясь, и вместе со Стебликовым спели пару куплетов, в то время как потемневший от злобы Николай тихо шептал проводнице: – Вызовите бригадира… Немедленно! Проводница вздохнула и отправилась по коридору прочь из вагона. Едва стихли возгласы и аплодисменты, вызванные совместным пением, как Николай позвал негромко и властно: – Алексей! – Да не хочу я спать! – отмахнулся от него Стебликов. – Хорошо сидим! – Прошу прощения… Мой товарищ устал…– на плохом английском языке проговорил Николай, раздвигая американцев и вырастая в купе перед Стебликовым в полный рост. – Мистер Николай, вы тоже хотите спеть с нами? – ядовито осведомилась блондинка. – К сожалению, не получится, мисс Барбара,– ответил он ей и коротко бросил Алексею: – Пойдем! |