Книга Flashmob! Государь всея Сети, страница 68 – Александр Житинский

– Она и сейчас тут.

И пошел умываться.

Лейтенант удивленно посмотрел ему вслед, перевёл взглял на нас, вопросительно повертел пальцем у виска. Мол, сбрендил парнишка?

Мы синхронно развели руками. Жест можно было толковать сколь угодно широко.

– Короче говоря, на улицу вам пока показываться не след. Пусть девчонки за продуктами ходят, если нужно. Посидите дня три дома, я вас прошу. Пусть всё уляжется. Или придет указание из Москвы – что делать. Неординарная ситуёвина.

Уже к вечеру весть о «Козловском Знамении» стала широко известна, обсуждалась на православных сайтах и форумах, приводились свидетельства очевидцев – чаще всего родственников и знакомых пикетчиков. Новость попала на первую страницу Lenta.ru и в новостные строки Яндекса.

Количество френдов в ЖЖ Кирилла перевелило за сто тысяч.

Сам Кирилл выглядел немного потерянным, всё думал о чём-то, был рассеян. О том, что случилось у школы, не говорил ни слова. Так прошло два дня, во время которых на волю выходили только девушки. Лиза наведалась в магазин за новым мобильником, чтобы царевич мог выходить в Сеть, Даша покупала продукты.

На третий день Кирилл пожелал посмотреть на место явления Богородицы. Ему раздобыли кепку и подвязали челюсть белым платком, как Ильичу, направлявшемуся в Смольный делать революцию. Будто у него болят зубы. Мы с Дашей вызвались его сопровождать. Я надел обнаруженную в местной кладовке овчинную шубу до пят мехом внутрь и рыжую шапку-ушанку из лисы. Короче, получилась живописная парочка. Даша все время смеялась, глядя на нас.

Напротив входа в школу, у фонаря, снег был вытоптан и чёрен от следов. Стояли и молились три женщины, а у столба на коленях стоял однорукий инвалид в камуфляжной теплой куртке. Весь столб был облеплен бумажками, а вокруг него гнездились самодельные подсвечники, в которых были воткнуты свечи. Все они горели. Ветра почти не было, но когда огонёк какой-нибудь свечки гас от внезапного порыва, одна из женщин подходила и зажигала свечу снова.

Мы подошли ближе, к самому столбу.

Кирилл перекрестился. Я последовал его примеру, испытывая тайный стыд, что крещусь не по вере, а по обычаю. На столбе приклеены были записочки к Богородице с просьбами об избавлении от болезней, защите от пьянства мужа, моления о детях, чтобы не нюхали клей. Среди них были записки и к царевичу примерно с теми же просьбами. Мы обошли столб, читая их, и вдруг наткнулись с другой стороны на портрет Кирилла в царском одеянии. Фотография была цветная, свежая, недавно отпечатанная в типографии. Подпись гласила то же, что и на сайте: «Виртуальный Император России».

Интересно, что это был не тот бутафорский парадный костюм, в котором Кирилл сфотографировался ещё в областном центре, а настоящее царское одеяние и атрибуты власти. Без всякого сомнения, всё было искусно сделано в фотошопе.

Кирилл оглянулся на однорукого.

– Кто это, не знаете? – спросил он, указывая на портрет.

– Иди, милый, иди… Не наш ты, видать. Наши все знают, – незлобиво отвечал инвалид.

То есть ответ был совершенно идентичен словам той самой кондукторши трамвая из кинофильма «Ленин в октябре», о которой я уже упоминал.

Но Кирилл вряд ли вообще знал этот фильм.

Мы отошли от столба, постояли минуту и пошли прочь.

Когда мы вернулись, в прихожей нас встретил тот же портрет Виртуального Императора всея Руси, только формата А3. Он был кнопками прикреплен к стене.

– Кто это сделал? – спросил Кирилл.

– Я, – заявила Лиза, появившись из своей комнаты. – Я ходила на почту позвонить маме. Я боюсь со своего мобильника, мало ли… Там это продаётся. Семнадцать пятьдесят. И главное, покупают!

Кирилл взглянул на Дашу с тоской.

– Пойдём хоть на санках покатаемся! – вскричал он. – Не могу больше! Какая-то хрень происходит!

– Конечно, пойдём, – Даша обняла его и впервые при нас поцеловала.

Она проворно достала из кладовки санки и они с царевичем ушли на реку.

– Интересно, что всё это означает? – подумал я вслух.

Я заметил, что Кирилл перестал выходить в Сеть. Несмотря на купленный Лизой телефон и оплаченный счет, он сидел за компьютером и что-то писал, но с Интернетом не соединялся. Когда я пытался обратить его внимание на тот или иной форум, обсуждение или событие, связанные с его именем – а таких было предостаточно – он уклончиво благодарил, но даже не пытался взглянуть.

Между тем, все придворные царевича, то есть мы, непрерывно сидели в Сети, делали записи в своих журналах, не касавшиеся, впрочем, наших нынешних занятий и фигуры Кирилла, или на худой конец рубились в компьютерные игры. Лишь я не делал записей в ЖЖ, потому что привык писать о том, что со мною происходит, но сейчас было нельзя. О об остальном – кино, литературе, искусстве – мне было неинтересно.

Вообще, я заметил за собой, что начиная с какого-то момента, а точнее, с возраста, начинает происходить отторжение новой информации, связанной с искусством. Будто ты получил нужное тебе количество и качество художественной информации – и дальше тебе скучно или попросту непонятно.

Признаться, меня это поначалу смущало. Я пытался наверстать, я хотел соответствовать умонастроениям, я не желал выпадать из контекста эпохи. Я брал книгу, которую наперебой обсуждали в ЖЖ, а чаще скачивал её текст из Сети и начинал читать, стараясь вникнуть в смысл. И с ужасом замечал, что через пару страниц уже забывал, что там было в начале, о чем говорилось, так что приходилось возвращаться. Таким путем я двигался ещё некоторое время, то и дело освежая память, пока это мне не надоедало окончательно.

Я пробовал испытанное. Я открывал Гоголя и читал страницу за страницей, просто наслаждаясь. И там, между прочим, не требовалось припоминать – что случилось, потому что дело было не в том – что, а в том – как.

Тогда я брал тексты, о которых было известно, что они изощренны по форме, экспериментальны, а их авторы – признанные современные стилисты. Но там было ещё хуже: я просто ничего не понимал. Если раньше я забывал, что происходило несколько страниц назад, то сейчас, дочитывая фразу, я не помнил, чем она начиналась; какой-нибудь жалкий причастный оборот никак не мог прикрепиться в моем сознании к нужному определяемому слову – и я отправлялся искать его в этой паутине.

Это было мучительно.

Я вытаскивал из Сети кинофильмы по 700 «метров», как говорилось здесь, и начинал их просматривать. Но логика их построения была мне непонятна и неинтересна. Эффекты раздражали неимоверно, стрельба и взрывы заставляли вздрагивать, авторам было решительно наплевать на смысл происходящего, они жаждали аттракционов.

Моей душе уже не нужны были аттракционы.

Я понял тогда, что старею и просто прекратил художественное познание нового, повторяя хорошо известное и любимое.