Онлайн книга «Темная сторона Петербурга»
|
— От прадеда осталось. Прадед мой старовером был, — застенчиво сказал «синяк», шмыгая носом. — Французское, императора. — Сколько? — спросила девица в вязаной шапке. — Девяносто. Девица присвистнула. — Ну, шийсят давай! — Ага. Да зеркало-то почти слепое. В него смотреться все равно что в стену! Девица фыркнула, и помпоны скрылись в толпе. Пашка перевел дух. — Слышь, мужик, — окликнул он продавца. — Давай за сороковник, идет? «Синяк» оглянулся. — Зеркало французского императора. Наполеона! — строго повторил он. — Да ладно заливать! — Заливать?! Во, смотри сюда. — Разобиженный «синяк» ткнул пальцем в какую-то выпуклую деталь на резьбе, украшающей раму. — Видишь? Буква Н и цифра I, римская. Смекаешь? — Где ты тут «Н» увидал? Я две палки вижу какие-то… Не пойми что. — Так… потрескалось дерево-то! — возмутился «синяк». Нижняя губа его затряслась. — Старинная вещь. — Ага! — Ветлугин растянул на лице обидную ухмылку. Достал из кармана деньги и пошуршал мятыми десятками перед носом продавца. — Вот, тридцатку даю. Бери, пока дают. А то догонят и еще дадут. «Синяк» глянул на деньги, посмотрел по сторонам — людей вокруг бродило много, но все они равнодушно проходили мимо: испитой продавец с невзрачным «зеркалом императора» был для них не более чем пустое место. «Синяк» глотнул, шевельнув сизым кадыком, и протянул руку: — Ладно, давай! — Не украл хоть? — спросил Пашка Ветлугин, выпуская из рук десятки. — Нет? — Хотел бы красть — украл бы покраше, — проворчал мужик. Выхватил деньги и стремительно ретировался. Пашка хохотнул, глядя в его удаляющуюся спину. Итак, день прожит не зря: покупка удалась. Впереди — грандиозная сделка. Сколько получится с нее слупить? — Свет мой, зеркальце, скажи… За сколько мы тебя Эльдару сдадим? Торжествуя, Пашка нагнулся, взял в руки свое приобретение — зеркало оказалось тяжелее, чем можно было подумать, глядя со стороны, — и заглянул в мерцающую серебристую глубину. Чешуйки осыпавшейся амальгамы темными крапинками испещряли стекло. Веселое Пашкино лицо в отражении казалось изрытым оспой. Пока Ветлугин разглядывал себя, внутри зеркала что-то шевельнулось. * * * — Алло? Эльдар Зиновьевич? Алло! Это Павел. У меня для вас интересный предмет… — Что именно? — Зеркало. Кабинетный формат. Франция, конец восемна… — Да, понял. Очень хорошо. У меня через час самолет в Новосибирск… «Уезжает? Вот невезуха-то!» Пашка чуть не швырнул трубку об стену. — На нем вензель Наполеона! — Я бы с радостью посмотрел, но… — Ладно, Эльдар Зиновьич! Ради вас придержу. — Да нет, так уж специально не надо. Но если что… «Вот же хитрая сволочь — в своем репертуаре: ни да, ни нет. Чтоб тебе…» — Удачного полета, Эльдар Зиновьич! — До связи. В бешенстве Пашка брякнул трубку на базу так, что та слетела с полочки и повисла на тоненьком проводке, едва не оборвав его к чертям. Да, не повезло. Придется ждать, а значит, и цену хорошую выторговать не получится: товар, который ждет, — плохой товар. Что-что, а торговаться Эльдарчик умеет. Что ж, жаль. Пашка полистал истрепанную записную книжку, прозвонил еще несколько номеров. Заинтересовался зеркалом только один из его постоянных клиентов: художник Сопрунов. Но он теперь и сам сидел на мели — за предыдущий заказ денежки уже промотал, а за новый еще не получил. Надо же, как не повезло! Из всех Пашкиных клиентов именно Эльдар Зиновьевич больше всех любил западный антиквариат, а Наполеоном в особенности интересовался, это была его любимая тема. За Наполеона он отвалил бы, не скупясь… Хотя, конечно, кто его знает — Наполеон или не на поле он? Пашка усмехнулся и кинул записную книжку в ящик стола. Ладно уж! Чего там париться? Придется подождать с продажей. Зеркало постоит, черт с ним. Не помешает. Пашка протер зеркало от грязи и водрузил его на тумбочку в прихожей, прислонив к стене и уперев краем в окоем тумбочки. Зеркало в резной оправе как-то сразу обогатило непрезентабельный вид прихожки: расширило пространство, одновременно сделав его более загадочным. В тусклом стекле отражался тесноватый коридорчик, ведущий в кухню, — точно такой же, как настоящий, но таинственный, серебристо мерцающий, словно его осыпали сказочной пыльцой с крыльев феи. И пространство, в которое уводил коридор в зеркале, казалось темнее и глубже настоящего. * * * Любой взрослый человек испытывал временами странное наваждение: сосредоточившись на собственных мыслях, проходишь мимо зеркала и вдруг пугаешься, заметив краем глаза какое-то движение рядом. Потом, конечно, смешно: испугался собственного отражения! Но это случается снова и снова, особенно в полутьме, в серый час «между волком и собакой». Открывая в доме другое измерение и новое пространство, зеркало как будто предоставляет его некой альтернативной жизни. * * * Ночью Пашка проснулся в липком поту. Ему показалось, что в комнате слишком душно. Ветлугин встал, открыл форточку и вышел в кухню попить воды. Свет он не зажигал. Проходя коридором, почувствовал холодное дуновение от входной двери, будто ее сквозняком приоткрыло. Повернул голову… И увидел в зеркале чью-то тень. Человек стоял прямо, развернув плечи параллельно раме зеркала, тогда как Пашка стоял к ней левым боком. Но ведь в прихожей никого, кроме Пашки, не было. Тесный коридорчик просто не мог вместить двоих человек одновременно, они бы касались друг друга. И если в зеркале не Пашка, то кто?.. Ветлугин примерз к тому месту, где стоял. Тысячи крошечных ледяных игл царапали вены, продираясь по резко сузившимся сосудам к сердцу; неутомимый биологический насос, с рождения день ото дня качающий кровь, испытал чудовищную перегрузку и едва не засбоил. Едва дыша, Пашка отвернулся от зеркала и двинулся вперед шагами заводной механической куклы. Мгновение спустя он ускорился — и обнаружил себя тяжело дышащим на кухне. Рука инстинктивно дернулась к выключателю — но, включив, он тут же вырубил свет, зажмурив глаза. Он опасался увидеть за своей беззащитной спиной ту же черную фигуру на фоне ночного окна. Постоял, прислушиваясь, в темноте — сердце прыгало, в ушах колотилась разгоряченная адреналином кровь. Сосчитав до двадцати, Пашка открыл глаза. И все-таки зажег свет. |