Онлайн книга «Адские механизмы. Книга 3. Механическая принцесса.»
|
Multas per gentes et multa per aequora vectus advenio has miseras, frater, ad inferias— Уилл знал слова. Через много принесенных водами, брат, я пришел на твою печальную могилу, чтобы я мог дать этим последний подарок умершим. Во веки веков, брат,здравствуй. Отныне и навсегда, прощай. Он посмотрел. - Ты ... запомнил стихотворение на латинском? Но ты был всегда тем, кто сможет запомнить музыку, а не слова ... Он замолчал с коротким смешком. - Не бери в голову. Ритуал Братства изменил это. Он повернулся и прошел несколько шагов, затем резко развернулся лицом к Джему. - Твоя скрипка в музыкальной комнате. Я думал, ты, возможно, возьмёшь её с собой ... Ты так заботилась о ней. Нам нельзя брать с собой в Город Молчания ничего, кроме собственного тела и души, - сказал Джем. - Я оставил здесь скрипку для какого-нибудь будущего Сумеречного охотника, который возможно захочет на ней сыграть. - Не для меня, значит. - Для меня была бы огромная честь, если бы ты взял ее и позаботился о ней. Но для тебя я оставил кое-что другое. В твоей комнате моя шкатулка для инь фень. Я подумал, что может ты, ее захочешь. - Это кажется жестоким подарком, - сказал Уилл. – Который напоминал бы мне … - О том, что забрало тебя у меня. О том, что заставило тебя страдать. О том, что я искал и не смог найти. И о том, как я подвел тебя. - Нет, Уилл, - сказал Джем, который как всегда, понял Уилла без всяких объяснений. - Она не всегда была шкатулкой для моих наркотиков. Она принадлежала моей матери. На ней изображена Богиня - Гуань Инь. Говорят, что когда она умерла и достигла врат рая, она остановилась и услышала крики страдания из человеческого мира, и не могла оставить его. Она осталась, чтобы помогать смертным, когда они не могут помочь себе. Она утешает страдающие сердца. - Шкатулка не утешит меня. - Изменение - не потеря, Уилл. Не всегда. Уилл провёл рукой по влажным волосам. -О, да-, сказал он с горечью. -Возможно, в какой-то другой жизни, после этой, когда мы перейдем реку, или окажемся на Колесе, или какие другие слова вы используете для описания того как покинуть этот мир, я снова найду моего друга, моего парабатая. Но я потерял тебя сейчас-сейчас, когда ты нужен мне больше, чем когда-либо !- Джем пересек комнату – как мерцающая тень, с легкой грацией Безмолвного Брата – и сейчас стоял возле камина. Свет от камина озарил его лицо и Уилл увидел, что сквозь него словно проходит свет, своего рода сияние, которого прежде никогда не было. Джем всегда светился от жизнелюбия и еще больше от великодушия, но это было что-то другое. Казалось, сейчас Джем горит; это был далекий и одинокий свет, как свет звезды. - Я не нужен тебе, Уилл. Уилл посмотрел на себя, на нож у его ног, и вспомнил нож, обагренный кровью Джема и его, который он закопал у дерева на дороге Шрусбери-Уэлшпул. - Всю жизнь, с тех пор как я появился в Институте, ты был зеркалом моей души. В тебе отражалось то хорошее, что было во мне. Только в тебе я обрел милосердие. Кто будет видеть меня таким, когда ты уйдешь? Потом наступило молчание. Джем стоял неподвижно, как статуя. Взгляд Уилла искал и нашел руну парабатая на плече Джема; как и его собственная, она стала бледно-белой. Наконец Джем заговорил. Холодное безразличие исчезло из его голоса. Уилл тяжело вздохнул, вспомнив что этот голос был с ним рядом с детства, будто устойчивый маяк, маяк доброты среди темноты. - Верь в себя. Ты можешь быть своим собственным зеркалом. - А что, если я не могу? - прошептал Уилл - Я даже не знаю, как мне быть Сумеречным Охотником без тебя. Я всегда сражался только с тобой. Джем шагнул вперед, и в этот раз Уилл не двигался, чтобы не помешать ему. Он подошел так близко, что к нему можно было прикоснуться - Уилл рассеянно подумал, что он никогда прежде не находился так близко к Безмолвному Брату, что пергаментная одежда была соткана из странной, бледной ткани, жесткой, как кора дерева, и казалось, что от кожи Джема исходит холод, так же как от камня даже в жаркий день. Джем взял Уилла за подбородок, заставляя смотреть прямо на него. Прикосновение его пальцев было холодным. Уилл прикусил губу. Это был последний момент когда Джем, смог бы прикоснуться к нему. Воспоминания полоснули его, как нож – как годами Джем похлопывал его по плечу, как он протягивал руку, чтобы помочь Уиллу, когда тот падал, как Джем, сдерживал его, когда он был в ярости, собственные руки Уилла на худых плечах Джема, когда Джем кашлял кровью в его рубашку. - Послушай меня. Я ухожу, но я живу. Я не совсем ухожу от тебя, Уилл. Когда ты борешься, я буду по-прежнему с тобой. Когда ты идёшь в мир, я буду светом на твоей стороне, устойчивой землёй под ногами, силой, которая заставляет держать меч в руке. Мы связаны, вне клятвы.Маркс этого не изменит. Не изменит клятву. Он просто дал слова на то, что уже существует. - Но что для тебя? - сказал Уилл - Скажи мне, что я могу сделать, ведь ты - мой парабатай, и я не хочу, чтобы ты вошёл в Город Молчания один. - У меня нет выбора. Но есть то, о чём я хочу тебя попросить. Будь счастлив. Я хочу, чтобы ты имел семью и старел с теми, кто любит тебя. И если ты хочешь жениться на Тессе, то не позволяй мыслям обо мне держать вас отдельно друг от друга. - Ты знаешь, возможно, она не захочет быть со мной, - сказал Уилл. Джем быстро улыбнулся. - Хорошо, думаю это решать вам. Уилл улыбнулся в ответ, и только в этот момент они снова были просто Джем и Уилл. Уилл мог видеть Джема, и через него прошлое. Уилл помнит как они вдвоём пробегали по темным улицам Лондона, прыгая с крыши на крышу, кленки серафима блестели лезвиями в руках; их часы в тренажерном зале, они толкали друг друга в грязь, лужи, бросали в Джессамину снежки изо льда во дворе, спали, как щенки на коврике перед огнем. Ave atque vale, подумал Уилл. Здравствуй и прощай. Прежде он никогда не особо задумывался об этих словах, никогда не интересовался почему они обозначали не только прощание, но и приветствие. Каждая встреча вела к расставанию, включая эту, поскольку жизнь жестока. В каждой встрече таилась печаль расставания, а в каждом расставании была радость встречи. Он не забыл бы радость, счастье. - Мы говорили о том, как прощаться, - сказал Джем. - Когда Джонатан прощался с Дэвидом, он сказал -Иди с миром, потому что мы оба поклялись: Господь да будет между мною и тобою во веки.- Они больше никогда не виделись, но друг друга не забыли. Так будет и с нами. Будучи Братом Захарием и не видя мир человеческими глазами, в какой-то степени я все же останусь тем Джемом, которого ты знал, и буду видеть тебя своим сердцем. |