Онлайн книга «Анахрон-2»
— Ты спроси еще этого своего отца Никодима: вот если человек умер и его кремировали — он точно потом не воскреснет или как? Федор прищурился. — Помер у вас кто, Сигизмунд Борисович? — очень осторожно осведомился он. — Да нет, узнать просили… А я не знаю и узнать не у кого, разве что у тебя. — Считается, что не воскреснет, — озабоченно проговорил Федор. — Но я на всякий случай еще проконсультируюсь дополнительно. Ладно, поеду. — И уже в дверях остановился. — Да, Сигизмунд Борисович, протрава кончается. Завтра привезли бы. — Хорошо. Федор ушел. Светка стала собирать чашки. Она уже собралась идти их мыть, когда Сигизмунд сказал ей в спину: — Светлана, бумаги для налоговой готовы? Светлана замерла, излучая страх. Потом сказала: — Нет. — Слушай, чем ты занималась два дня? На кой нам штрафные санкции? Поставь ты эти чашки. Иди сюда. Светка послушно сгрузила чашки, подошла к Сигизмунду и встала перед ним, сцепив пальцы. — Что? — Что с тобой происходит? — Ничего. — Ты работать собираешься? — Собираюсь. — Ты понимаешь, что у нас бюджет!.. — заорал Сигизмунд. — Вот так у нас бюджет!.. — Он провел пальцем по горлу. — Вот так!.. Еле сводим!.. Сейчас еще штрафные навесят!.. Ты это понимаешь, ты, бухгалтер!.. Ты на штате сидишь!.. — Понимаю, — совсем тихо сказала Светка. — Кому мне зарплату не платить? — спросил Сигизмунд. — Федору или Людмиле Сергеевне? — Мне, — прошептала Светка. — Я тебя уволю! В чем дело? Да сядь ты. Светка села. Помолчала еще немного. Глаза набухли слезами. — Ну? — уже мягче повторил Сигизмунд. — Я беременна, — прошептала Светка. — Анализы показали… — Какой срок? — Три недели… — Сколько тебе нужно? — Чего нужно? — Денег, чего… Ты будешь прерывать? — Я не знаю! — сказала Светка и бурно разрыдалась. Сигизмунд дал ей время поплакать. На душе у него сгущались тучи. В маленьких фирмах, вроде «Морены», главная нагрузка лежала на бухгалтере. Потом Сигизмунд взял Светку за руки и проникновенно проговорил: — Светлана. Мне нужен бухгалтер. Ты без меня знаешь, что беременная женщина — не работник. Кормящая — тем более. Если ты решишься… я тебе помогу. Ну, деньгами. Оформим. Не беспокойся. — Что — «решишься»? — пролепетала Светка. — Что, что… Муж-то у тебя бюджетник. Когда он в последний раз зарплату получал? Ты соображай. Ты ему сказала? — Да… — А он что? — Говорит, сама решай… — Ну вот ты и решай. — Что? — Света, я не смогу тебя держать в штате. Светка встала. Лицо у нее разом сделалось мокрое: текло из глаз, из носа. — Сигизмунд Борисович, можно, я уйду? — спросила она шепотом. — Иди, — сказал Сигизмунд. — Ну, иди, иди… Светка схватила сумку и убежала. Несколько секунд Сигизмунд тупо смотрел на дверь, а потом схватил себя за волосы и несколько раз стукнулся лбом об стол. Так. Только этого не хватало — остаться без бухгалтера. Не станет Светка делать аборт. Рожать она будет. Нищих плодить. Остаться без бухгалтера — это катастрофа. Особенно при нынешнем положении «Морены». И с улицы просто так бухгалтера не возьмешь… * * * В воскресенье Аська, возвращаясь от своего нового режа, нежданно-негаданно притащила с собой Мурра и уже с порога закричала: — Морж! Смотри, кого я тебе привела! Мурр был мрачноват, строг и ничем не показывал своего удивления. Чинно выпил кофе. Сдержанно-одобрительно отозвался о проекте фольклорного праздника, в котором собирался принять участие. Никак не реагировал на бурное ликование Аськи. Сигизмунд держался холодновато — все утро просидел на телефоне, обзванивая своих знакомых в поисках приличного бухгалтера. Мысли в основном вертелись вокруг этого. Мурр с присущей ему временами чуткостью видел, что Сигизмунду не до гостей, и потому проговорил тихим, грудным голосом: — Хотите, я новую песню вам покажу? — Ой, Мурр, это гениально! Морж, ты должен это послушать! Такая архаика — охренеть, такие корни! Новый реж кипятком писал, весь пол залил! — Я просто стремился создать сказку, — мягко поправил Мурр. И стал петь. Сигизмунд даже вздрогнул: он не ожидал, что Мурр просто так запоет, без гитары, без предисловий. Песня полупелась, полувыстанывалась, полувыкряхтывалась; завораживающий голос Мурра то уходил в распевы, то топтался на речитативах; только за счет голоса, пожалуй, песня и забирала — ритм и стих хромали на все четыре лапы… будто косолапый бежит. Да, будто косолапый бежит. Куда-то. В темную берлогу. В черный провал. Под землю. Сторожит медведь Мое счастье от всех. Ждет меня медведь, Чтоб мне отдать счастье. Солнце сменит дождь, А дождь сменит снег, Ждет меня медведь В сушь и ненастье — Чтобы счастье не скучало, Ему Он сплетает венки… Он горем удручен, Что я не прихожу. Из сопочки Слушает грай птиц у тропочки: Может, жданный бредет, Может, ветер голос принесет. Вот уже сколько лет Все ждет да ждет, Ждет меня медведь, Все ждет да ждет, А меня все нет, Нет да нет, Меня — нет… Мурр плел и плел песню, больше голосом, чем словами, и Сигизмунд, как всегда во время его пения, вдруг оторвался от берега реальности и поплыл… И чем дальше он уплывал, тем больше понимал — только вот словами выразить не мог. Нелепые и разрозненные события последних недель вдруг обрели соединенность и смысл, как будто их вписали в некий общий контекст. И исчезновение Лантхильды, и исчезновение Аськи, и возвращение Аськи, и та смерть, что ударила мимо, и Аспид, и Светка, которая не хочет избавляться от своего ребенка… Все. Мурр пел и пел, казалось — вечность. У Аськи восторженно блестели глаза. И Вика сидела не шевелясь — слушала. А у Сигизмунда вдруг мурашки пошли по спине. Кто-то ждал. Долго ждал. Чтобы счастье не грустило, Медведь Прибаутки рычит. он сердится порой, Грозит Разбранить меня. И не ведает он, Что давно я сплю в земле сырой — Медяки на глазах — Некому медведю рассказать. И медведь все ждет да ждет — Вот уж сколько лет Ждет да ждет… А меня все нет, Нет да нет… Меня — не-ет… А медведь все ждет, Ждет да ждет, А меня уж нет, Нет да нет, Ме-еня не-е-е-ет!.. Сигизмунд слушал, слушал… В многократно повторенном «нет» ему все явственнее слышалось исступленное «да», и в постоянном утверждении «меня нет» звучало все громче «я есть, я есть!» |