Онлайн книга «Туманность Ориона»
Вадим мысленно переварил надпись, заставил себя смириться с ней, потом откинул забрало гермошлема и угрюмо уставился в черноту обзорных экранов, где в данный момент не присутствовало ничего, кроме его смутного отражения. Десять часов в изнанке космоса, среди коловращения энергетических потоков, под утлым прикрытием пятимегаваттного щита?.. Не очень-то уютно. Закуривая, Вадим не представлял, что только начинает вкушать все прелести древних технологий. * * * Через тридцать пять часов, после двух незначительных поломок в цепях гипердрайва и одного сбоя в работе бортовой киберсистемы, он наконец понял, что возвращается. Нервы пилота, как это обычно бывает при подъеме из «гипера», уже не верили ничему: после полутора суток глухого ожидания, которые нельзя было описать термином «полет» — ибо понятия скорости, расстояния и времени являлись тут величинами абстрактными, теряющими свой практический смысл, — разум отказывался верить в дрожащие показания световых столбиков, которые медленно, но неуклонно карабкались вверх, показывая, что он всплывает из Великого Ничто… Силовая защита его «Гепарда» — космического многоцелевого штурмовика класса «XL» едва держалась, окутывая покрытый шрамами корпус старого, видавшего виды космического корабля бледным фантомным сиянием. Индикатор напряженности защиты робко показывал значение в полтора мегаватта, плюнь — и рассыплется… Лицо Вадима, по которому змеились блики от контрольных огней пульта управления, казалось сейчас какой-то тотемной маской — в нем не было ни кровинки, кожа посерела, щеки ввалились, осунулись. Сколько часов он не спал? Бортовой хроно не мог ответить на этот простой вопрос — он был отключен, так же как и все вторичные энергопотребляющие системы. Корабль казался истощенным не меньше, чем человек. И все же Вадим чувствовал — он всплывает. Эта мысль билась в отупевшем от усталости мозгу, не давая рукам расслабиться и сползти с пористых рукояток астронавигационных рулей. Из состояния отрешенности его вывел тихий, мелодичный сигнал бортовой киберсистемы. Приближался уровень пространственного перехода. Вадим машинально поерзал в кресле, собрав остатки сил, подтянулся, пробежал взглядом по шеренгам полуживых датчиков… Картина получалась неутешительной. Энергия почти на нулях, маневрового топлива и того меньше — пришлось потратиться на пять неплановых коррекций после поломок и сбоев. Впрочем, сейчас ему хотелось одного — вновь увидеть на обзорных экранах нормальные звезды, а там посмотрим… …И они появились. Внезапно, стремительно, ослепляюще… Тонкие росчерки доплеровских полос вдруг возникли на обзорных экранах, где до этого властвовала вязкая непроглядная чернота, потом они вдруг стали укорачиваться, схлопываясь в ослепительные, острые, холодные точки, мрак наполнился новым смыслом, жизнью, и, будто подтверждая это, коротко взвыли сигналы радаров — где-то рядом присутствовали космические тела. Вадима на миг оглушила эта феерия вернувшихся чувств — он ощущал себя, как внезапно прозревший слепец: приборы, которые молчали в пространстве гиперсферы, внезапно ожили, все разом, наперебой демонстрируя ему свои показания, но, как обычно, в первые секунды после перехода внимание пилота бывает приковано не к приборам, а исключительно к экранам обзора — кто не испытывал этого чувства, не выпивал первый миг возвращения, тот никогда не занимал места в центре сложного ложемента пилота гиперсферной машины. Первым его ощущением, которое сменило щемящую радость, было удивление, вслед за которым уже наперебой постучались в сознание досада, тревога и тягучее, пробежавшее вдоль позвоночника волной дрожи чувство смертельной опасности. Беглый взгляд вбок и вверх показал ему огромный, эбеново-черный космический корабль, со странным, невиданным строением корпуса: он походил на распустившийся в пространстве бутон черной металлической розы, которую окружал тусклый ореол энергетической защиты. «Черт побери, что же это за диковина?!» Думать дальше было некогда — «Гепард», желал его пилот этого или нет, внезапно оказался под огнем. Вадиму на миг показалось, что он бредит. Ему повезло — из памяти бортовой машины не были удалены программы тех лет, когда «Гепард» использовался по своему прямому предназначению. Включившийся боевой автопилот отреагировал блестяще — мощным импульсом корректирующих дюз он сжег остатки топлива из баков, вырвав тем самым штурмовик с линии огня, и сияющие росчерки когерентного света пролетели мимо, даже не задев смехотворной защиты. Зубы Вадима лязгнули от резкого ускорения, голову мотнуло назад и вбок, вдавив затылок в валик подголовника, он выругался сквозь стиснутые зубы, перехватив управление, и на жалких остатках топлива довернул корабль к атаковавшему его объекту. Это был скорее инстинкт, чем осознанное, взвешенное решение. КОСМИЧЕСКИЙ БОЙ НЕ ПРЕДПОЛАГАЕТ ПРОВОЛОЧЕК. ТОТ, КТО КОЛЕБЛЕТСЯ — УЖЕ МЕРТВ. «Ракета „Факел“ — в шахте», — высветил боевой монитор. Вадим сжал гашетку. Из-под уплощенного корпуса штурмовика вырвался ослепительный выхлоп, на острие которого неслась сейчас самонаводящаяся по пеленгу теплового сигнала боеголовка. «Обидно…» — метнулась в голове злая, запоздалая мысль. — «Столько бороться, карабкаться, и получить бой на выходе — такого невезения просто не бывает…» Мысль оказалась злой, горячей, тоскливой. Вот сейчас эта махина развернется и, кем бы она ни была, — жахнет один раз из главного калибра… Действительно, жахнула. Однако залп получился вовсе не такой убедительный и убийственный, как думал Вадим. Кому сказать — его допотопная ракета с легкостью проскочила защиту, предназначенную для отражения энергетических лучей, и ударила в борт «Черной Розы», как мысленно окрестил Вадим этот корабль. Последствия оказались удручающими, хотя наблюдать их и торжествовать он смог не более нескольких секунд — в космос ударила вспышка, выметнулись рваные куски черной брони, вслед которым характерно хлопнул выброс газа, смешанный с мелкими обломками, и… Ослепительный, рубиново-красный луч все же нашел его, полоснув по броне штурмовика, наискось через блистерный выступ рубки, разнял металл брони вишневым шрамом, и внутри машины со звоном вылетели экраны, задымились провода. Только Вадим уже не ощущал ничего — повиснув на страховочных ремнях, он ополз по креслу, подголовник которого пробил разрезавший броню луч, и лицо его было белее снега… Мог ли генерал Покровский хотя бы предположить, что инициированный им поиск окончится столь быстро и плачевно? Вероятнее всего, что нет. |