Книга Улицы Севильи, страница 46 – Айгуль Иксанова

На крышке коробки было написано: «Да постигнет проклятье богов того, кто возьмет камень, принадлежащий великому Гору, и да встретит он свою смерть».

Но этого Ишам не знал. Он не умел читать древние письмена, и поэтому шел, напевая веселую песенку, не замечая удушающей жары, шел к своей мечте, которая должна была вот-вот осуществиться.

* * *

— Боже мой, — только и сумел выдохнуть старый ювелир, глядя на камень, лежащий у него на ладони. — Да ему цены нет! — Он откашлялся.

— Точнее, я имел в виду, сколько ты за него хочешь? — деловито поправился он, пытаясь сдержать свое изумление.

— Я не знаю, — пожал плечами счастливый обладатель сокровища.

В лавке было темно и прохладно, несмотря на невыносимый зной снаружи, казалось, солнце неспособно было пробиться сюда. Комнатка была так тесна, что Ишам с трудом мог повернуться, чтобы не задеть стоящие повсюду медные кувшины, серебряные подносы и хрустальные вазы — он чувствовал себя здесь неуютно.

— Пятьдесят тысяч, — предложил ювелир.

Цена, конечно, не соответствовала стоимости камня, и Ишам покачал головой.

— Хорошо. Сто тысяч, но больше я уже предложить не могу, — ювелир переглянулся со своим помощником, юношей лет двадцати, с жадностью глядевшим ка камень.

— Я не знаю, — снова повторил Ишам. — Я должен подумать.

Ювелир открыл рот, хотел что-то возразить, но Ишам взял камень и, повернувшись, вышел из лавки. Нет. Он должен подумать, поспрашивать в других местах. Он не может отдать камень слишком дешево. Бриллиант так тяжело достался ему!

— Что ты думаешь, Давид? — тихо спросил ювелир, едва лишь за Ишамом закрылась дверь.

— А что тут думать, хозяин! — пылко воскликнул Давид. — Нельзя упускать его. Вдруг он продаст камень кому-то другому или потеряет его! Надо действовать!

— Ты предлагаешь отобрать у него камень? — осторожно спросил старик. — Я тоже думал об этом. Да простит меня Аллах! Но я уже стар, годы напоминают о себе. Одному мне не справиться. Что скажешь, если ты поможешь мне? Я отдам тебе треть денег, которые мы выручим за камень. Мы не можем потерять его! Это же настоящее сокровище! Подумай, Давид, мы будем самыми богатыми людьми в стране!

Давид резко поднялся со стула.

— Да что вы меня убеждаете, хозяин? Я же согласен. Уже стемнело. — Давид быстро набросил на плечи куртку из овечьей кожи. — Идемте, надо найти его.

Владелец лавки последовал за ним, его ладони вспотели от волнения. Он чуть было не споткнулся о порог, но вовремя схватился за дверной косяк и поспешил за помощником, идущим по темной улице.

Через полчаса они наткнулись на Ишама, торопливо удалявшегося прочь от центра города, где находились все ювелирные лавки, и последовали за ним.

Ишам свернул в темный переулок бедного квартала, и тут Давид окликнул его.

— Эй! Подожди!

Ишам с опаской обернулся.

— Это я, Давид! Мы хотели поговорить с тобой!

Ишам остановился, и оба — ювелир с помощником — приблизились к нему.

— Послушай, Ишам, — ласково начал старый ювелир. — Мы подумали, и решили, что сто тысяч — смешная цена для этого камня. Мы предлагаем тебе пятьсот. Камень еще у тебя? Ты еще не продал его?

— Нет. Он у меня. — У Ишама перехватило дыхание и даже голос изменился, когда он услышал про пятьсот тысяч.

— Договорились, — старик с явным облегчением вздохнул, и в этот момент Давид, выхватив из-за пазухи кинжал, по рукоять вонзил его в сердце несчастного араба. Исполнилось проклятье богов. Ишам тяжело осел на землю, а старый ювелир и его помощник принялись быстро обыскивать его нехитрые пожитки.

— Вот он! — наконец прошептал старик и дрожащими руками схватил коробку.

Несколько секунд они смотрели на нее, не в силах отвести глаз.

— Пойдем. Мы должны уйти! — наконец произнес ювелир, сунув коробку в карман своего широкого плаща.

Да постигнет проклятье богов того, кто возьмет камень, принадлежащий великому Гору, и да встретит он свою смерть.

Двое мужчин быстрым шагом направились к выходу из города, оставив лежать на земле неподвижное тело первого владельца бриллианта. Первого, кто не был фараоном, наместником Бога на земле.

* * *

Солнце стояло в зените. Два верблюда неспешно продвигались средь песков вперед, в то время, как подгонявшие их хозяева надеялись добраться до заветной цели — Марокко — как можно скорее.

— Становится слишком жарко. Пора остановиться и отдохнуть, продолжим путь после захода солнца, — сказал Давид, обращаясь к своему хозяину. Ювелир кивнул.

— Я уже стар, мне не под силу такие путешествия, — усмехнувшись, произнес он, слезая с верблюда, опустившегося на колени.

Давид понимающе кивнул и протянул хозяину кувшин с водой. Ювелир отпил воды и с блаженным видом откинулся на спину, прижавшись к теплому боку верблюда.

— Я посплю немного, — сказал он.

Давид молча наблюдал, как хозяин расстелил свой плащ на земле и прилег на него.

Сон старика был легким и спокойным, а потом ему привиделся Давид, который вонзал кинжал в сердце Ишама, Давид, глаза которого горели от алчности, руки которого дрожали от желания получить этот бриллиант. Больше он ничего не видел. Видение растаяло, и старый ювелир продолжал спать крепко и спокойно, так крепко, что не заметил Давида, склонившегося над ним с ножом в руке. Его смерть была скорой и мгновенной, он так и не успел осознать, что произошло, а Давид, быстро вытащив из кармана мертвеца коробку с бриллиантом, поднял верблюдов и тронулся в путь, торопясь уйти подальше от этого проклятого места.

Он не сожалел о своем хозяине. В конце концов тот вполне мог бы поступить точно так же. И скорее всего собирался так поступить, едва они добрались бы до Марокко. Просто здесь, в пустыне, ему были нужны молодость и сила Давида, а потом он просто избавился бы от своего помощника. Вряд ли он стал применять кинжал. Ему нравились яды. Но это неважно. Сейчас хозяин мертв, а он, Давид, богат, может быть, даже богаче, чем какой-нибудь шейх или царь! Теперь у него будет все. Вот только бы добраться до Марокко и благополучно продать камень. Только бы добраться туда! Давид не подозревал о проклятье, висевшем над камнем, о проклятье, тяготеющем над любым крупным алмазом, блеск которого вынуждает людей идти на убийства и воровство, поступать против совести, оставляя за собой разрушенные жизни. Огромная сила — сила денег, заключенная в этих сверкающих гранях, мгновенно подчиняет себе волю самого сильного из нас, заставляя совершать немыслимые преступления ради обладания этим сокровищем. И Давид тоже думал лишь о том, что сделает он, как только ему удастся продать бриллиант.

* * *

— Розанна! Розанна! Ты что, спишь, черт тебя возьми?! — крикнул Пако и приподнял ткань, прикрывавшую вход в фургон.