Книга Седьмая жертва, страница 41 – Александра Маринина

Что ж, не будем нарушать традицию, зададим привычный вопрос:

– А где моя жена?

– На консультации, – ответила Ирочка, одаряя меня сияющим взглядом. Что ж, отлично, хорошая реакция здоровой молодой женщины, вокруг которой вьются аж трое ухажеров, причем один другого перспективнее и все не женатые.

Правда, у одного (я имею в виду соседа) проблема возраста, у другого – роста, у третьего есть требовательная мама, но в целом ситуация вполне благоприятствует сиянию глаз, особенно таких ярких и красивых, как у нашего Ирусика. Но это, однако, лирика, а консультация-то тут при чем?

Я немедленно озвучил свое недоумение и тут же получил исчерпывающее разъяснение, из которого следовало, что я не очень внимательный муж и совсем уж плохой отец.

– Таня же тебе с утра говорила, что вечером поедет вместе с Лилей на консультацию к одному кошатнику. Они хотят посоветоваться с ним насчет породы и всяких тонкостей, прежде чем покупать котенка.

Ах, ну да, Татьяна действительно говорила мне об этом, только я, честно признаться, забыл. Но чтобы не расписываться в собственной глупости, решил сделать умное лицо.

– Это я помню, только я не подозревал, что визит к кошатнику называется высокопарным словом «консультация».

Ирочкины брови взлетели так высоко, что спрятались под челку.

– А как еще это может называться, когда несведущие люди обращаются за советом к специалисту? Не ворчи, Владик, садись ужинать.

Гости, судя по всему, уже были накормлены в физическом понимании и теперь наслаждались десертом в виде Ирочкиных улыбок и кокетливого щебетания. Нет, я не против гостей, искренне их люблю и радуюсь их присутствию в своем доме.

И сегодня радуюсь, тем паче здесь Миша Доценко, которого мы с Таней запланировали Ируське в мужья и который, как представляется, ничего против этих планов не имеет. И Сережу мне приятно видеть, потому как они с Мишаней являются яркими, хотя и немногочисленными, представителями молодого поколения, на которое поколение предыдущее (в лице меня, бывшего сотрудника уголовного розыска подполковника Стасова) может с легкой душой оставить трудное дело поиска преступников. Но Серега может составить нашему с Танюшей протеже ненужную конкуренцию, он весел, азартен и напорист, в отличие от интеллигентного маминого сына Миши, который трепетен до такой степени, что даже Аську до сих пор называет на «вы». Нет, это непорядочек, с этим нужно разобраться и расставить все акценты.

– А вы, собственно говоря, какими судьбами здесь оказались? – спросил я как можно более приветливо, чтобы ребята, упаси бог, не подумали, что я их выгоняю. – К Татьяне по делу?

– Ага, – радостно подхватил Мишка, – мы с хорошей новостью пришли, а оказалось, что твоей жены дома нет. Сидим вот, ждем.

– Ладно, я буду вместо нее, – милостиво разрешил я. – Говори свою новость.

Миша подробно изложил все обстоятельства, то и дело подключая к рассказу Зарубина, если речь шла о вещах, которые Сережа знал лучше. Выходило, что психа Горшкова можно больше не бояться. Это хорошо, потому что с психами лучше дела не иметь, их невозможно просчитать, их поведение плохо поддается прогнозированию, именно поэтому от них так трудно уберечься. И еще это хорошо потому, что снова появилась надежда: мишень не Таня. А кто тогда?

Настя? Тоже не легче… Не ври себе, Стасов, признайся хотя бы в глубине души, что ты рад. Пусть кто угодно, пусть даже Аська, которую ты глубоко уважаешь и к которой питаешь искреннюю дружескую привязанность, только бы не Таня. «Стасов, – спросил я сам себя в этот момент, – а не дерьмо ли ты часом? »

Чтобы не искать ответ на неприятный вопрос, я активно влез в разговор, выпытывая у ребят всякие разные подробности и всячески демонстрируя глубокую заинтересованность.

– Вот ты, Влад, знаешь, что такое пупсик в рыбке? – загадочно спросил меня Сережа.

– Пупсик в рыбке? Это что за хреновина такая? – удивился я.

Зарубин передал Гришку мне, вышел в прихожую, где висела его куртка, и вернулся с бумажником, из которого достал несколько фотографий.

– Любуйся, пока я жив. Керамическая рыбка с широко открытой пастью, а в пасть засунут пластмассовый голышок, в простонародье именуемый пупсиком.

Голова у рыбки в глотке, а ножки наружу торчат. Вот эту радость, – он ткнул пальцем в снимок, – нашли на первом трупе, а вот эту – на втором.

Я внимательно разглядывал фотографии и ничего не понимал. Кроме одного: я старший по званию и опыту, я должен сказать что-то умное. Но в голову ничего умного не приходило.

– Рыбки одинаковые, – наконец глубокомысленно изрек я, – а пупсики разные.

– Сами видим, – вздохнул Доценко. – Хотелось бы еще понимать, что они означают.

Ирочка, до этого возившаяся с посудой возле мойки, вытерла руки полотенцем и подошла к столу.

– Можно мне тоже посмотреть?

Умный Доценко тут же подвинулся, приглашая Ирусика присесть рядом. Не такой уж он лопух. Но и Ирка у нас не промах, приглашением воспользовалась.

И как воспользовалась! Только что, не на колени к Мишане уселась. Я не успел довести до конца экспертную оценку ситуации, как Ира спокойно произнесла:

– Это же Босх.

Нет ничего опаснее недооценки своих близких. Людей вообще недооценивать нельзя, это крайне опасно, не говоря уж о том, что это безнравственно и высокомерно – считать других глупее себя. Но когда вдруг выясняется, что человек, с которым ты живешь бок о бок, пользуешься одной посудой, ешь приготовленную им еду и называешь уменьшительно-пренебрежительным именем, так вот, этот человек знает и умеет что-то такое, о чем ты и не подозревал, с тобой случается шок. А что, с вами не случается? А со мной вот сделался…

В общем, дар речи я на некоторое время потерял. Мишка и Сергей вышли из ситуации намного легче, ибо знали Ируську (прости меня, грешного, Ирину Павловну Милованову) всего ничего и вполне могли подозревать в ней бездну образованности. А я вот, козел слабоумный, столько лет ее знаю, а даже ведь не догадывался. Тоже мне, опер называется. Еще опытом своим имею наглость гордиться!

Я, честно говоря, имею весьма слабое представление о Босхе, помню только, что это какой-то средневековый художник. Утешало одно: мальчики наши, похоже, даже этого не знали, потому как спросили в один голос:

– Кто-кто?

Ну слава богу, хоть не так стыдно. Нет, граждане, есть еще порох в пороховницах, есть еще пока преимущество перед молодыми, хоть и маленькое, хоть и сомнительное, но есть.

– Босх, – терпеливо повторила Ира. – Иероним Босх. Рыба, пожирающая человека, – один из его любимых образов. У меня где-то есть альбом, я сейчас поищу. Владик, не держи ребенка на руках, когда пользуешься ножом, отнеси его в манежик.