Книга Жизненное пространство, страница 26 – Андрей Ливадный

— Папа умер два года назад.

Простота, непринужденность ее манер, в которой угадывалось воспитание определенного сорта, сразу расположили Илью Андреевича и одновременно — оттолкнули его, словно в душе сработал некий предохранитель. Воспоминания обрушились мгновенно, в сидящей напротив девушке он действительно узнал Дейвида Нормана — его черты, смягченные юностью и женственностью, его глаза изменчивого, небесного цвета и даже упрямый, чуть насмешливый взгляд.

Вспышка памяти продолжалась не более нескольких секунд:

«Серые стволы деревьев… Опавшая листва оранжевого цвета, испуганная стайка птиц, стремительно вспорхнувших из зарослей, куда секунду спустя, сминая деревья, опустились пять тонн серой камуфлированной брони, — это четырехпалый ступоход боевого робота сделал очередной шаг и застыл».

— Илья, что на твоих сенсорах?

— Вижу пять сигналов, капитан.

Рубка «Фалангера» резко повернулась, взвизгнув приводами торсового разворота. Лицо капитана Нормана за выпуклым бронестеклом выглядело именно так — спокойно, даже чуть насмешливо. Автоматическая пушка правого борта повернулась, используя свой независимый привод, и лейтенант Горкалов отчетливо увидел, как заработал плечевой механизм перезарядки, подавая из недр «Фалангера» резервный боекомплект.

— Спокойно, лейтенант. Это всего лишь «Хоплиты».

То был первый реальный бой Ильи Горкалова, недавнего выпускника военной академии Элио. Бой, в котором шестидесятитонный «Фалангер» Нормана постоянно прикрывал его, растерявшегося, очумевшего от ракетных залпов и оглушающего грохота снарядов, беспрестанно молотивших по броне его «Ворона»…

Горкалов помнил лишь тот миг последних радиопереговоров, а потом его память запечатлела уже поваленный, сгоревший лес, концентрические круги раскиданных, будто спички, деревьев, пять боевых машин противника, догоравших чадными кострами среди тлеющего подлеска, и «Фалангер» Дейва с перерубленным ступоходом, который стоял, нелепо накренившись посреди мертвого, выжженного пространства.

В тот день Горкалов понял, что за адскую мощь несет в себе шагающая боевая машина. В первом бою он испытал все: и смертельный ужас, и растерянность, и запоздалый стыд за свои нелепые, нерешительные, взбалмошные действия, — словно все, чему его учили на симуляторах, рассыпалось в прах под смертельным дуновением первого ракетного залпа атакующих машин, и если бы не спокойный профессионализм Дейвида Нормана, то первый бой Горкалова стал бы для него последним…

Позже, уже на базе, в броне «Фалангера» насчитали семьдесят пробоин.

Норман ни разу не упрекнул его, хотя за семь минут адского столкновения боекомплект «Ворона» так и остался неизрасходованным…

— …Как это случилось?

Она несколько секунд молчала, а затем ответила:

— Автокатастрофа.

Илья вдруг ощутил пустоту. Норман был одним из немногих, в ком Горкалов оставался подсознательно уверен, и вот… Горечь утраты мгновенно смешалась в душе с этим чувством невосполнимости, и вся затея на миг показалась глупой, бессмысленной аферой, но только на миг, потому что в следующую секунду он осознал, что смотрит на девушку, которая сидела напротив.

Ее белоснежное, стильное пальто, светлые волосы, в сочетании с мягкими чертами лица и вдумчивыми, такими знакомыми глазами Дейва, — казались какой-то нереальной ретроспективой, обновленным, реанимированным прошлым, будто в девушке действительно присутствовали не просто гены отца, а нечто большее, пока что скрытое от понимания.

— Как тебя зовут?

— Шейла. — Она достала из сумочки сигареты и добавила:

— Заочно мы знакомы очень давно. Мне двадцать семь, и лет пятнадцать назад отец впервые рассказал о том бое на Фрамере, когда вы спасли ему жизнь.

Илья Андреевич внимательно посмотрел на нее и ответил:

— Я обязан твоему отцу большим количеством подобных эпизодов.

Горкалову было неимоверно трудно впустить в свое сознание мысль о том, что Нормана больше нет. Рядом с горечью утраты проскользнуло недоумение — если Дейв погиб два года назад, то как его дочь смогла прочесть кодированное сообщение и появиться тут в условленное время?

Внезапное, показавшееся нелепым, невозможным на первый взгляд подозрение мелькнуло в сознании Горкалова, и он спросил:

— Скажи, почему ты пришла? Откуда тебе известен код Конфедерации?

Шейла свободно откинулась на изогнутую спинку пластикового кресла и ответила:

— Отец был для меня всем. Я закончила военную академию астронавтики с последним выпуском, уже после распада звездного сообщества, по инерции, так сказать. — Она опять открыла сумочку и, к удивлению Горкалова, вытащила оттуда стереоснимок. Протянув его через стол, Шейла положила карточку перед Горкаловым.

Он взглянул на снимок.

Два человека стояли рядом с огромным, едва уместившимся в кадр согнутым ступоходом боевой шагающей машины.

Это были они — Горкалов и Норман.

— Впервые я села в виртуальную рубку «Фалангера», когда мне исполнилось семь лет, — произнесла Шейла, как-то странно взглянув при этом на Илью Андреевича, будто в ее душе было накоплено столько потаенного, что она сама пугалась этих чувств.

Горкалов понял, что она имела в виду. В этот момент он был рад, что Шейла пришла первой и они могут говорить тет-а-тет. Он даже не задумался над тем, что она могла оказаться единственной, кто придет на условленную встречу.

— Симулятор боевой машины и реальность имеют между собой столько же общего, как детский трехколесный велосипед и гоночный флаер, — стараясь говорить как можно мягче, произнес он. — Мне горько, что Дейва больше нет, но ты…

— Я могу заменить отца в любом деле, за которое взялся бы он сам, — не повышая тона, ровно произнесла Шейла, будто констатировала общеизвестный факт. Подняв взгляд на Горкалова, она добавила:

— Я не взбалмошная девочка, сходящая с ума от скуки. Отец тренировал меня.

— Дейв? — вырвалось у Горкалова. — Почему?

— Он говорил, что сотни миров останутся беззащитны, когда Совет Безопасности умрет вслед за Конфедерацией. Он привил мне все, чем жил сам. Я водила все доступные машины, вплоть до «Валькирии».

Глядя на нее, Илья просто не знал, что ему отвечать и думать. Он никогда не испытывал глупых предубеждений против женщин, но эта хрупкая копия Дейвида Нормана никак не умещалась в его сознании ни в боевой скафандр, ни в рубку «Фалангера», ни в кабину пилота многоцелевого орбитального штурмовика класса «Валькирия»

Нет. Это безумие! Илья смотрел на ее белоснежное пальто, тонкие черты лица, а видел кровь, ощущал мускусный запах пота, смешанный с флюидами перегретой смазки — запахами, которыми рано или поздно пропитывается рубка любой боевой машины, видел оранжевые вспышки разрывов, летящие в небеса клочья изодранной земли, фонтаны кипящей грязи, отрывистые росчерки лазерных вспышек, которые подрезают стволы вековых деревьев, будто спички…