Книга Всего один поцелуй, страница 40 – София Нэш

Боже, он до сих пор настаивал на том, что она маркиза. Она вдруг смутилась, вспомнив прошлую ночь.

— Пойдем, — произнес он, взяв ее за руку.

Джорджиана ненавидела выступать перед людьми.

Она нервничала из-за этого не меньше, чем из-за Куинна, поддерживавшего ее, и старалась подавить свои эмоции. Куинн захлопал, привлекая внимание, и Джорджиана почувствовала, как на нее уставились сотни глаз. Все улыбались ей, и она улыбнулась в ответ.

Фэрли передала ей список, написанный старательной детской рукой.

— Прекрасно. Бег в мешках и многое другое — на южной лужайке через пять минут — сужу я. Награды за лучших овец, кур, коров, свиней, быков, кобыл и жеребцов — в конюшнях через час. Судят Мистер Уайлд и мистер Браун. Домашние искусства, вышивание и соломенные куколки — в то же время, рядом с руинами, — судит вдовствующая герцогиня Хелстон. — Джорджиана услышала радостный крик Аты. — И наконец, варенье, мед и пироги — судят леди Фэрли Фортескью и графиня Шеффилд под старым дубом. После этого на северной лужайке будут соревнования по стрельбе из лука, судья — его светлость герцог Хелстон. Во время ужина в саду будет специальное представление, после которого маркиз Элсмир разведет костер.

В тишине, последовавшей за объявлением, кто-то закричал:

— Давайте похлопаем маркизу и маркизе. Добро пожаловать домой, сэр, и спасибо за этот праздник.

Раздался гром аплодисментов и свист. Джорджиана повернулась и увидела, как арендаторы и мелкие дворяне энергично жмут руку Куинну и сердечно хлопают его по плечу. Куинн казался совершенно ошеломленным, пока не появилась Грейс и не увела его под руку к южной лужайке. Джорджиана отвернулась и осторожно спустилась с помоста.

Тридцать с лишним детей и веселых взрослых выстроились для бега в мешках. Соревнование выиграл проворный парень из семьи, снимавшей неподалеку дом. Джорджиана заметила разочарование на лице Фэрли.

— Пойдем, милая, впереди еще целый день. Возможно, тебе больше повезет в соревнованиях по бегу вдвоем на трех ногах.

— Нет. У всех уже есть пара, а я не знаю никого из остальных детей.

— Сегодня суббота?

— Суббота? Какая разница, суббота сегодня или нет?

— Это единственный день, когда я принимаю приглашения на гонку.

— Джорджиана! — Глаза Фэрли засияли. — Сегодня суббота!

— Хм… Ты приглашаешь?

Маленькая девочка радостно взвизгнула, а Джорджиана оглянулась и увидела Грейс и Куинна. Он пристально смотрел на нее.

Слава Богу, он ни словом не прокомментировал ее неподобающее леди поведение и не попытался остановить, как прошлым вечером на балу. Но с другой стороны, тот бал был так давно.

Джорджиана подошла к линии старта и связала толстой веревкой свое колено и хрупкое колено Фэрли. Потом попросила Майлза, подошедшего только что с букетом очаровательных цветов в руке, начать гонку. Его сестра Розамунда подошла вместе с ним.

Майлз беспомощно посмотрел на Джорджиану и улыбнулся:

— У меня есть кое-что для тебя. — Он подмигнул и посмотрел на цветы.

Она против воли заволновалась. Никто никогда не дарил ей букетов. Однако времени на размышления не осталось — Куинн решил дать сигнал к старту сам. Он крикнул:

— Бегите!

Джорджиана мягко прижала Фэрли к своему бедру и начала считать: «левой-правой, левой-правой». Они почти достигли финиша, несмотря на боль в колене. Но уже возле финишной линии Фэрли стало невозможно сдержать, и они обе неловко упали, не добежав нескольких шагов.

Джорджиана, смеясь, поднялась и увидела полное ужаса лицо Фэрли. Девочка смотрела на обнажившиеся ноги Джорджианы. Прежде чем она успела их прикрыть, зрители подбежали ближе, и по толпе побежал шепот.

Она быстро поправила юбку и снова подняла взгляд, только чтобы увидеть ошеломленное лицо Майлза и побледневшую Розамунду. Кто-то резко поднял Джорджиану на ноги.

— Мадам, похоже, вас и мою дочь с большим отрывом победили Том Пейн и его партнер, — произнес Куинн. — Мастер Пейн, если вы будете продолжать выигрывать все гонки, я готов поставить на то, что вы станете богатейшим мальчиком Корнуолла. Грейс, не будешь ли ты так любезна раздать призы?

Он усмехнулся, и напряжение рассеялось. Все внимание собравшихся сосредоточилось на подготовке к следующему соревнованию.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — тихо спросил Куинн, когда толпа рассеялась.

— Да. — Она умрет, прежде чем признается, как ей больно. — Прекрасно.

Майлз подался вперед. В его карих глазах была жалость.

— Джорджиана… тебя отнести обратно в Пенроуз?

— Боже мой, конечно, нет. Но спасибо за предложение.

— Я не знал, что… Я хочу сказать — ты уверена, вдруг я могу… Нет, я могу понять… — Он вдруг замолчал. — Это для тебя, — Продолжил он и протянул ей букет.

Джорджиана взглянула на Розамунду, покачавшую в ответ головой и рассмеявшуюся:

— Я тут ни при чем. Ну, или почти ни при чем.

— Почему-то все думают, что только моя сестра знает язык цветов, — гордо произнес Майлз с умным выражением лица.

— Изумительно, — ответила Джорджиана и зарылась носом в прелестную композицию.

— Сейчас поясню, — продолжил Майлз со смешком. — Белый жасмин символизирует твою доброту к окружающим, глоксиния — твой гордый дух, меркуриева трава — твое великодушие, а пурпурная броваллия — символ моего восхищения.

— А лютик? — спросила счастливая Джорджиана.

Розамунда вздохнула:

— От тебя ничего не укроется, милая.

— Я рад, что ты спросила, — ответил Майлз Джорджиане. — Он символизирует грядущие радости.

— А колокольчик? — тихо спросила Грейс Шеффи.

Майлз на мгновение замолчал.

— Этого я не могу тебе сказать.

— Почему? — спросила Джорджиана.

— Сестра в последний момент настояла на том, чтобы я его добавил.

Все четверо выжидающе повернулись к Розамунде.

— О Господи, — пробормотала Розамунда. — Это дело моего брата и Джорджианы. Дайте им поговорить наедине.

Куинн предпочел спокойно ответить на вопрос:

— Насколько я помню, колокольчик символизирует естественную красоту.

Джорджиана встретилась взглядом с Куинном, и где-то в глубине ее души шевельнулась грусть.

— Спасибо, Майлз. И тебе спасибо, Розамунда. Цветы очень красивые. Я навсегда запомню этот момент и, наверное, засушу несколько бутонов. Мне никогда раньше не дарили цветов. — Лучше бы она не говорила последней фразы — она прозвучала слишком жалко. Но чувства взяли над ней верх.

— Всегда пожалуйста, — ответил Майлз, наконец расплывшись в улыбке. — Возможно, мне стоит приносить тебе цветы каждый день, чтобы исправить эту вопиющую несправедливость.