Книга Всего один поцелуй, страница 52 – София Нэш

Сердце Джорджианы радостно забилось. Хотя бы одно, пусть маленькое, из ее желаний сбылось. Она поставила цветок в вазу, полную роз, всегда теперь стоявшую в ее комнате.

Мать коснулась вазы.

— Майлз Лэнгдон был чрезвычайно любезным и постоянным другом тебе в последнее время, не так ли?

— Мама, — ответила ей Джорджиана, — не надо ничего пытаться углядеть в этом. Я знаю его всю жизнь, и он всегда был чрезвычайно добр.

— Однако, милая, мне кажется, в последнее время он проникся к тебе особой приязнью. — Мать переставила вазу на маленький туалетный столик и постучала по скамье. — Иди сюда, я поправлю твои волосы.

— В этом нет никакой необходимости.

— Не соглашусь. Ты должна произвести хорошее впечатление на слуг, которых мы собираемся нанимать.

— Мама, все это так глупо. Я до сих пор не могу смириться с папиным договором с герцогом. Я уверена, Люк Сент-Обин добавил абсурдное количество денег к тому, что Куинн выделил отцу. И все из-за моей дружбы с Розамундой и Атой.

— И он может себе это позволить, милая. Великие люди проигрывают такие деньги за ночь, которые наша семья не заработает и за три жизни. Ты не должна чувствовать себя виноватой. Герцог получит большую часть платы от арендаторов в Трихэллоу, не забывай. Если твой отец согласился на сделку, значит, все честно — ты-то должна это понимать. И она действительно понимала это. Отец был еще более совестлив, чем она. Но Джорджиана все равно чувствовала себя неуютно.

— Хотя бы теперь все складывается для нас так, как следует. Отец наконец отдыхает и польза явно заманчива. А ты будешь жить в месте, приличествующем маркизе — и все забудут слова Гвендолин Фортескью. — Мать расчесала ее прямые, темные каштановые волосы. — Со временем Майлз Лэнгдон, возможно, даже сделает тебе предложение. С таким-то поместьем, как Трихэллоу, джентльмен вряд ли может найти кого-то лучше. Особенно джентльмен, не являющийся наследником и твердо намеренный остаться в Корнуолле, как он.

Джорджиана промолчала.

Мать понизила голос:

— И тебе не придется объяснять ему свое увечье. Он уже показал, что готов принять тебя такой, какая ты есть, моя милая Джорджиана. И он так привлекателен. Ты чрезвычайно удачливая девочка.

— Чрезвычайно, — прошептала Джорджиана, опустив взгляд на свои поцарапанные и сожженные солнцем руки.

— Еще немного удачи — и ты сделаешь меня бабушкой уже к следующему празднику урожая. Мне понравится крошечный, беловолосый Лэнгдон в качестве внука. — Ее мать улыбнулась. — И подумать только, сколько достойных молодых леди теперь заинтересуются Грейсоном! Нам только нужно поработать над ним за время его отпуска, чтобы он оставил эту свою ужасную жизнь в море. Месяцами, пока он плавает, я места не нахожу от беспокойства.

— Мама, но ему так нравится во флоте.

— Невозможно жестокая служба. И когда у тебя будет собственный ребенок, ты поймешь, как ужасно чувствует себя мать, когда дети покидают ее. Я так рада, что ты всегда будешь рядом с нами, Джорджиана. Ты мое утешение.

— Мама… Только обещай мне не питать слишком больших надежд. Ты знаешь, как я счастлива сейчас. Я не уверена, что хочу снова выйти замуж. А теперь в этом нет необходимости. Мне действительно очень повезло.

Мать цыкнула на нее:

— Пойдем, посмотрим на тех, кто хочет к нам наняться. Это не займет много времени. Твой отец сказал, что Хелстон уже говорил с ними. Будет так приятно иметь слуг-помощников!

Спустя несколько часов Майлз избавил Джорджиану от необходимости выслушивать восторги ее возлюбленной матери. Миссис Уайлд радовалась приближающейся роскошной жизни не менее громко, чем ласточки новому трехъярусному навесу, который Джорджиана установила в саду, дабы избавиться от насекомых.

— Ты уверена, что поездка на лошади не причиняет тебе слишком сильной боли? — спросил Майлз мягко, сопровождая ее к конюшням.

Джорджиана устроилась в дамском седле, перекинув увечную правую ногу через подпорку:

— Я же говорила тебе, я часто езжу на лошадях. Нет нужды беспокоиться. — Ей очень хотелось, чтобы Майлз реже упоминал о ее увечье. Он совершенно не замечал, как это ее раздражает. Поймет ли он когда-нибудь, что она скрывает свою боль, отчаянно желая быть нормальной? Иногда, хотя и очень редко, это ей удавалось.

— Мне всегда нравилось, что ты никогда не жалуешься, Джорджиана, — проговорил он.

— Возможно, ты просто недостаточно хорошо меня знаешь. — Она засмеялась. — Я жалуюсь только по субботам.

— И почему же?

— Чтобы было в чем каяться по воскресеньям.

Он усмехнулся:

— Если тебе больше не в чем каяться, ты совершенно не похожа на мою семью. — Он вскочил на лошадь. — Куда мы направимся?

— На берег? Устроим гонку? Но вначале нужно заключить пари.

Его лицо осветилось:

— Гонка и пари? Очевидно, ты слишком много времени проводила с моей семьей, Джорджиана.

— Возможно, я пытаюсь стать более похожей на членов твоей семьи. — Она пришпорила лошадь.

Он резко остановил лошадь и застенчиво посмотрел на нее:

— Я бы, возможно, был очень рад… или даже я точно был бы рад, если бы… если бы ты была частью моей семьи. — Он залился краской.

Джорджиане никогда не приходилось флиртовать с джентльменами, и на мгновение она замялась. Видимо, Майлз также чувствовал себя неловко. Тем больше он ей нравился.

— Майлз Лэнгдон, уж не предпочел бы ты видеть меня в качестве сестры?

— Боже, нет. У меня достаточно сестер, чтобы обеспечить мне место в Бедламе. — Он направил лошадь к пляжу. — Сестры не приносят ничего, кроме беспокойства. Но я говорил о… Эй, подожди!

Джорджиана перешла на галоп. Так ее меньше трясло — и она избежала его предложения. Она обернулась и крикнула ему:

— Поскольку я весьма уважаю ваших сестер, сэр, ваше наказание, когда я обгоню вас, будет немалым.

Он, смеясь, поравнялся с ней, и они остановились.

— Я молю тебя…

— Нет. Ты уже согласился. Если я одержу победу, ты будешь дарить Розамунде розы каждый день в течение следующих двух недель — такие же, какие ты оставляешь мне.

— Какие розы? — Его лицо приняло смешное совиное выражение.

— Ты отлично знаешь, о каких розах я говорю, но ты можешь продолжать разыгрывать невинность.

— Я никогда не понимал женщин. — Он закатил глаза. — А теперь давай обсудим, что получу я, если одержу победу.

— Никто не может обвинить тебя в скромности. — Она усмехнулась. Прекрасно. Скажи, чего ты хочешь.

— Возможно, и скажу. Проклятие… Джорджиана, я… А, черт с ним. Я бы скорее попросил разрешения поговорить с твоим отцом о том, чего я хочу. — Но непохоже было, будто он действительно хочет так поступить.