Книга Улитка в тарелке, страница 18 – Юлия Лавряшина

— Дрим, — неуверенно позвала она, — а ты помнишь, каким ты был маленьким?

Он ответил, не отведя взгляда:

— Да таким же, как ты. Только рыжим.

— Таким же уродом?

Голос у него стал резким:

— Ты не уродка! Что еще выдумала? Вон какая у тебя улыбка красивая! Попробуй найди взрослую женщину, которая так улыбалась бы… И ходишь ты красиво! Не то, что остальные девчонки — ногами шаркают. А морщинки пройдут с годами, ты же знаешь… Они у тебя и так почти не заметны.

— Почему мне кажется, что их становится все больше? — пробормотала Мира.

— Ну, это ты выдумываешь! — с легкостью заявил Дрим. — Обычная девчоночья придурь. Все девчонки считают себя уродинами, а попробуй назвать так — в драку кинутся! Тебя Эви не ждет? Может, в шашки сыграем, если читать не хочешь?

— Хочу!

«Он же для меня раздобыл эту книгу!»

Дрим посмотрел на нее с сомнением:

— Хочешь? Ну, садись сюда.

Он махнул рукой в сторону голубого диванчика с изогнутой спинкой, но Мира запротестовала:

— Нет, лучше ты сюда.

Ей нравилось смотреть на Дрима, когда он сидел на этом диване. Тогда особенно легко было представить, что его голова — это солнце, которое плывет по голубому небу. Узкие облачка его улыбок никогда не заслоняли света, потому хотелось, чтобы их было побольше…

Мира уселась в кресло напротив и закинула ногу на ногу, как делал всегда сам Дрим. Кресло было жестким и неудобным, но так ей все равно было лучше. Снизу, на подлокотниках, Мира нащупала кривые бороздки, оставленные ее собственными ногтями, и подумала, что они будут здесь и завтра, никуда не денутся. А вот она уйдет…

— Ладно, — прокряхтел Дрим, устраиваясь. — Почитаем. Если будет интересно, после обеда можем продолжить.

«После обеда я лягу спать, — вспомнила Мира. — И Эви уложу, а то ночью он уснет на ходу. Нет, Дрим… Мы уже сейчас попрощаемся».

— Может, и продолжим, — все же сказала она.

Дрим подмигнул:

— Овраг зовет?

Мира уклончиво улыбнулась. Пусть думает, что она пойдет играть, только бы ничего не заподозрил раньше времени. Дрим уже раскрыл большую блестящую книгу, и по ее острым ребрышкам забегали искры. На этот раз сказка была о лисенке, который слишком много любопытничал и оттого постоянно попадал в смешные переделки. Мира слушала, забывая вовремя вдохнуть.

А потом ей с чего-то подумалось, что хорошо бы послушать историю не про лисенка, а про девочку или про мальчишку, с которыми тоже много всего может наслучаться. Если они, конечно, выберутся за Стену…

И сразу все в ней нетерпеливо задрожало, заторопилось, а ждать еще предстояло много часов. Она подумала, что как-то неправильно прощается с Дримом, нужно поговорить с ним, а не прятаться за книгу. Хотя вот так сидеть и смотреть на него тоже очень даже здорово… Когда теперь это будет?

— Тебе не интересно, — огорченно заметил Дрим, опустив книгу. — По-моему, ты даже ничего не слышишь. Что-то произошло? Тебя обидели?

Мира заспорила, вся подавшись вперед:

— Вот еще — обидели! Дрим, я слушаю! Просто… просто у меня живот болит.

— Ягоду ела? — забеспокоился он.

Она успокоила:

— Не волчью, я ее знаю. Я и Эви научила отличать.

Не глядя на нее, Дрим произнес, будто обращаясь к кому-то третьему:

— Эти дети, как родные.

— Что значит — родные? — удивилась Мира.

У него испуганно расширились глаза. Потом Дрим быстро опустил их, и голос его зазвучал безразлично:

— То есть самые близкие друзья.

На секунду замерев от собственной решимости. Мира все же спросила:

— А мы с тобой? Тоже, как родные?

Теперь он улыбнулся:

— Тоже. Тебе это нравится?

— Еще бы! А кто… Кто еще тебе, как родной?

Дрим медленно закрыл книгу:

— Кто? Прат, наверное. Мы уже столько лет дружим… Может быть, Неда. Как старшая се… — он осекся и поморщился. — Ну, просто, как старшая.

Даже не пытаясь разгадать, что это за «се…». Мира обрадовалась: «А про Руледу он и не вспомнил!» Хотя и держала в голове, что Дрим учил ее любить всех и никому не желать зла…

«Я и не желаю, — попыталась оправдаться она. — Только незачем Руледе быть ему родной!»

— Неда хорошая, — сперва сказала Мира с жаром, а потом вспомнила, что она тоже врала им.

Но Дрим уже согласился и добавил:

— Вы чем-то похожи. Она относится ко мне, как ты к Эви.

Мира с подозрением уточнила:

— Это как?

Светлое облачко улыбки проскользнуло под солнцем:

— Заботливо.

— Что значит — заботливо? — зачем-то спросила Мира, хотя отлично это знала.

Дрим не удивился. Ему часто приходилось объяснять ей разные слова, и ему это даже нравилось.

— Что это значит? Ну, вот помнишь, как в том году у Булки родились щенки?

— Она их все время лизала. — Мира засмеялась от радости, потому что воспоминание было приятным. И было здорово, что оно не затерялось где-то вместе со многими.

— И грела. И кормила. И следила, чтобы никто не обидел. Даже на нас рычала, помнишь?

— Я помню, помню!

— Вот это и называется «заботиться».

Ей вспомнилось и еще кое-что: как больно щемило в груди, когда она смотрела на Булку со щенками. И сказала то, что мучило ее тогда:

— Жалко, что у людей так не бывает… Ну, чтобы рождались и чтобы кто-то заботился. Почему, а?

Откинувшись на спинку дивана, Дрим перевел взгляд на окно и ответил, будто и не к Мире обращаясь:

— Человек — существо высшего порядка. Его производит разум, а не тело. Разве ты забыла, как Булка скулила перед родами? Ей было больно. Человек избавлен от этих страданий. Разве это плохо?

— И так — везде?

У него побелели краешки ногтей — так сильно он сжал книгу:

— Что значит — везде?!

«Только не обманывай больше! — испугалась Мира. — Лучше уж молчи. Молчи».

— То есть… Я не то сказала… Я хотела спросить: всегда? Так было всегда?

— Да, — отрывисто произнес Дрим. — Насколько я знаю, так было всегда.

«А это хоть — правда?» — ее замутило от тех усилий, которых требовал этот простой разговор. Мира уже не знала, во что верить, и от зудящей в голове мысли, что Дрим все лжет, она сама путалась и слабела.

Ей с горечью подумалось: «Я не так хотела с ним проститься… А почему я говорю — проститься? Я же вернусь. Мы оба вернемся. Только посмотрим, что там…»