Книга Заветное желание, страница 28 – Дженна Питерсен

— Рис, Энн, мы рады вас видеть, — сказал Саймон, плотно закрывая дверь гостиной.

Но Рис не заметил в его тоне искренней радости. Друг оставался напряженным и обеспокоенным. И его нервозность передалась Рису. Похоже, Энн почувствовала напряжение обоих мужчин, потому что ответила за себя и мужа:

— Спасибо, что пригласил нас, Саймон. И благодарю за твою недавнюю помощь. Она неоценима.

— Для друга — все, что угодно, — ответил Саймон, глядя на Риса.

Тот стиснул зубы. Он всегда избегал ситуаций, которые могли вызвать какие-либо эмоции, даже смеялся над теми, кто слишком глубоко чувствовал. Но сейчас он с трудом скрывал раздражение. Потому что Саймон был вестником его несчастья. Потому что друг послал к нему Энн, даже зная, что он не хотел этого ни для себя, ни для жены. И главное, кроме злости, он испытывал также другое чувство. Радость.

Саймон Крэтхорн был его лучшим, настоящим другом, выбранным не за положение в обществе, а за его верность и порядочность. Теперь они стали братьями по крови, не только по духу. Саймон был его союзником уже в другом отношении, чем прежде. Рис не сомневался, что его друг… его брат всегда будет стоять за него. Если даже все общество от него отвернется.

— Вам понравилось в сельской местности? — спросила Лиллиан, пытаясь снять напряжение, повисшее в гостиной с момента их появления.

Рис сосредоточил внимание на жене Саймона. Лиллиан была очень красива, хотя он никогда этого и не отрицал. У нее были локоны цвета меда и удивительные золотисто-карие глаза, которые меняли оттенок в зависимости от настроения.

Конечно, Риса отталкивала не внешность Лиллиан. Причиной было ее невысокое положение, недостаток средств и слухи по поводу ее семьи. Только поэтому он старался убрать ее из жизни Саймона, хотя видел, что тот безумно в нее влюблен.

Теперь все эти недостатки выглядели смешными. Вспомнив свое презрительное обращение с Лиллиан, Рис почувствовал сожаление и беспокойство.

Лиллиан была сильной женщиной, высоко держала голову, несмотря на сплетни и шипение, окружавшие ее, Рис восхищался ею, неизвестно, как бы сам повел себя в ее положении.

С искренней теплотой он улыбнулся ей:

— Эта часть страны очень красива, ваша светлость. Вы не бывали там?

Лиллиан слегка порозовела от смущения.

— Боюсь, что нет. Девочкой я не путешествовала на дальние расстояния. А с момента нашей свадьбы мы с Саймоном постоянно живем в Лондоне.

Как странно, теперь он уже забыл о прежнем низком положении Лиллиан, да еще умудрился оскорбить ее своим промахом.

— Я знаю, вы и мой… друг вынуждены были остаться в городе из-за обстоятельств, связанных со мной. Но когда все закончится, думаю, вы захотите увидеть мир. А если вам обоим захочется поехать в сельскую местность, я буду счастлив предложить вам свой дом, хотя обязан предупредить, что это всего лишь деревенский коттедж.

Краем глаза он увидел, как Энн вздрогнула. Чтобы скрыть болезненную реакцию, она подошла к окну и стала смотреть в сад.

— О, благодарю, ваша светлость, — с благодарностью улыбнулась Лиллиан. — Я очень ценю ваше предложение.

Он коснулся ее руки.

— Рис, миледи. Прошу вас, называйте меня с этого дня по имени.

Лиллиан накрыла его руку ладонью.

— Хорошо, Рис.

Позади них Саймон негромко кашлянул.

— Не пойти ли нам в мой кабинет, Рис. Я должен кое-что обсудить с тобой.

— Да, нам есть о чем поговорить.

Обернувшись, Рис увидел, что Энн смотрит на него.

— Ты не возражаешь? — спросил он у нее.

— Нет, конечно. Ведь ради этого ты и приехал. Я уверена, мы с Лиллиан найдем, что обсудить в ваше отсутствие.

Слова были вполне дружелюбные, но тон встревожил Риса. Тем не менее он кивнул:

— Очень хорошо. Я вернусь.

— Надеюсь, что так.

Он чувствовал ее боль и раздражение, которое Энн долго сдерживала, но в этот момент не мог ничего поделать.

Пока они с Саймоном шли к его кабинету, Рис обнаружил, что думает о жене, а не о предстоящем разговоре с другом. Он сегодня обидел Энн, хотя не знал чем, и мог только надеяться, что она все поймет, когда узнает правду.

Они вошли в большую аккуратную комнату, которую Саймон называл своим кабинетом, и друг закрыл за ними дверь. Рис огляделся. Он сотни раз бывал в этой комнате, теперь она казалась ему незнакомой, зловещей, хотя здесь все оставалось по-прежнему. Это он изменился.

— Хочешь выпить? — спросил Саймон, открывая коробку с сигарами.

Рис отказался:

— Полагаю, мне лучше сохранить голову ясной для того, что мы собираемся обсуждать.

Закрыв коробку, друг сел и улыбнулся:

— Благодарю тебя за то, что ты сказал Лиллиан. Она еще не освоилась с ролью герцогини, и твое признание много для нее значит.

Рис нахмурился:

— Учитывая теперь мое положение, я сожалею, что не сделал этого раньше. Я был неоправданно жесток с ней и ненавижу себя за это.

Саймон смотрел на друга, не отрицая его прежнюю жестокость, но и не осуждая.

— К счастью, мы всегда можем измениться.

— Неужели? — спросил Рис с показным смехом.

— Да. И я чувствую, ты изменился с тех пор, как мы виделись последний раз.

— Конечно, изменился. Я уже не тот, кем себя считал.

— Я не это имел в виду. Когда ты исчез, я очень за тебя беспокоился, мой друг.

— И поэтому так безрассудно отправил за мной жену?

Саймон пожал плечами:

— Остановить Энн было невозможно.

Рис кивнул. Он уже смог убедиться, насколько она упорна, когда это касается ее взаимоотношений с ним. Ее непоколебимая преданность была одной из восхитительных черт характера Энн.

— Потому что она любит меня, — сказал Рис.

— Да. Я понял это еще до того, как вы поженились, и она доказала свою любовь, когда ты сбежал. Признаться, я удивлен, что ты осознаешь этот факт, поскольку ты никогда не понимал чувств других.

— Боюсь, я и теперь не силен в этом. Энн сама призналась мне в любви.

Саймон тихо засмеялся, но тон его был серьезным, когда он сказал:

— Вот это я могу понять. А что ты чувствуешь к ней?

Друг задал вопрос, ответ на который мучал Риса с того момента, как он увидел Энн на берегу моря. Он не хотел анализировать свои чувства к жене, он вообще не хотел испытывать к ней каких-либо особых чувств. Да и не важно, что он чувствовал или хотел чувствовать, — ведь он все равно не мог этого иметь. Он не мог иметь Энн.

— У меня нет выбора: я должен ее покинуть.