Онлайн книга «Стальной волосок»
|
— А не скажет ли Петр Афанасьевич, в чем причина возникшего доверия? — спросил лейтенант Новосельский. Кажется, со спрятанным раздражением (или подозрением). — Прежде всего, он ненавидит французов, — ответил за доктора капитан. — Говорит, что есть причины… Мичман Сезаров потер гладко выбритые щеки. — Но ведь говорить можно что угодно… А если он затащит нас в ловушку, из которой мы ни туда и ни сюда? — Но мы и так в ловушке, — возразил Гарцунов. — Какой смысл Полковнику жертвовать своей, пускай и совсем старой жизнью, чтобы загнать нас еще глубже? Ведь он отдает себя нам в заложники и понимает, что в случае измены живым не уйдет… Понятно, если бы у него были счеты с русскими, но он видит нас впервые. За что же ему губить нас? — Чужая душа — потемки, — заметил штурман Иван Данилович. — И путь по Ривьер-Сале — тоже потемки. Еще неизвестно, пройдем ли… — Если старик честен, то, видимо, пройдем, — вмешался доктор. — А быть нечестным нет у него никакого резона… — То есть? — спросил лейтенант Новосельский. — Дело как раз в причине, которая движет им… — проговорил Гарцунов. Новосельский хмыкнул: — Он что, много запросил в награду? Капитан чуть поморщился. — Доктор, объясните вы… Я же говорю, этот вопрос для знатоков человеческой натуры. — Какой я знаток… — поморщился доктор. — Да и вопрос не столь уж сложен. Полковник не просит ни денег и… ничего такого. Он сказал: «Спасите ребенка…» Естественно, все молчали — с удивлением и вопросом. И доктор продолжил: — Речь идет о мальчике, которого привел старик… За мальчиком охотятся… Помните, я рассказывал о событиях восемьсот второго года, когда триста солдат — негров и мулатов — под командой полковника Луи Дельгре взорвали себя в форте на склоне вулкана Матуба? Часть родных полковника, видимо, погибла, но кое-кто — из тех, кого не было в форте — остались живыми. Не знаю, какая уж там степень родства, но этот мальчик — один из потомков Луи Дельгре. Кажется, единственный из оставшихся в живых… — И кому он помешал? — недоверчиво спросил мичман Сезаров. — Трудно это понять из короткого рассказа нашего гостя. Дело, кажется, вот в чем… Многие на Гваделупе чтят погибших в форте — и прежде всего Луи Дельгре — как героев. Но похоже, что это почитание такое… официальное, что ли… А есть люди — то ли секта какая-то, то ли клан, — которым ненавистна память о Луи Дельгре. Они убеждены, что он — виновник гибели трехсот человек. Мол, то ли он вынудил их пойти на самоубийство своим командирским приказом, то ли толкнул на этот шаг каким-то колдовским внушением… Здесь немало намешано фанатизма и суеверий. Люди эти считают, что с той поры виновником всяких бед на острове стал дух Дельгре. Иначе они называют его «Матуба» — по имени вулкана. В ураганах и плохих урожаях, во вражде разных групп и эпидемиях, в неудачной рыбной ловле и несчастных случаях — во всем виноват Матуба. А существует Матуба этот не сам по себе, он воплощен в потомках того злосчастного командира форта. И пока хоть кто-то близкий по крови полковнику Дельгре живет на острове, людей будут преследовать всякие беды. Так утверждают эти «охотники за Матубой»… Это длится уже полвека. Охотники, видимо, не дремали все это время, и «носители Матубы» повывелись. Но всякий клан ищет жертв для своей веры. Если нет настоящих, их придумывают… Едва ли мальчик — настоящий потомок мятежного полковника. Скорее всего, фанатики избрали его случайно — для поддержки, как говорится, угасающего вдохновения… Началась охота по всему острову. Добрые люди прятали ребенка, а изверги выслеживали… Подробностей наш гость не излагал, мало времени. А суть такова. Какое-то время назад мальчик оказался у старика. Полковник — авторитет у местного населения. Пока он жив — для ребенка прямой опасности нет. «Но, — сказал Полковник, — жив я буду уже недолго. И, когда меня не станет, не станет и моей власти над здешними людьми. Их страх перед «охотниками за Матубой» станет сильнее желания рисковать ради чужого ребенка. В конце концов, кто он такой для них?…» — Ну а мы-то… чем можем быть полезны этому туземному полковнику и мальчику? — как-то кисло спросил старший офицер Стужин. В голосе его так и слышалось: «Мало того, что вляпались в ловушку, так еще должны заниматься всякой ерундой…» — Полковник просит, чтобы мы увезли мальчика с Гваделупы, — сказал доктор. — Куда? — спросил Стужин, сдерживаясь. — Куда угодно. Подальше от острова. Он думал, что мы пойдем в Европу, и говорил о каком-нибудь монастырском приюте для детей в одной из европейских стран. В Испании, в Италии… А когда узнал, что наш путь на Кубу, обрадовался: «Это не составит для вас труда. Устройте там мальчика в какую-нибудь обитель. Там его не будут искать. Да он и не станет никого интересовать, если покинет остров…» — Мало нам других забот, — сказал лейтенант Стужин и дернул себя за бакенбарды. — Но Александр Гаврилович, — тихо сказал штурман. — Ребенок же… «Сейчас Стужин скажет: «Мало нам хлопот с одним ребенком…» — мелькнуло у Гриши. Но вмешался капитан: — Условие не столь уж трудное. И его следует учитывать, если принимать предложение Полковника. Вопрос в ином: следует ли это предложение принимать? — Думаю, что не следует, — веско произнес лейтенант Новосельский. — Мальчишка может быть просто уловкой, чтобы разжалобить наши чувствительные души. Кончится же тем, что мы въедем в заросшую джунглями протоку, а из джунглей попрыгают на бриг две сотни размалеванных воинов в банановых юбках, с копьями и этими… тамтамами… Я не хочу быть съеденным живьем. И в жареном виде не хочу… — Но Илья Порфирьевич… здесь все же не Новая Гвинея, — вмешался доктор. — Все же христианская цивилизация… — Оно и видно, — сказал мичман Сезаров. — Матуба всякая… — Ну, дикость встречается везде, — возразил доктор. — Даже у нас на родине. — Но там меня ни разу не ели, — вспомнил Новосельский. — Но и здесь пока не ели, — усмехнулся доктор. — Вот именно, что пока… — Господа, — сказал Гарцунов. — Давайте к делу, а? — А мы о деле, Николай Константинович, — тряхнул рыжей шевелюрой Новосельский. — Взвешиваем обстоятельства… Лично у меня не вызывают доверия темнокожие полковники в драных штанах… Этакие аристократы из туземных племен… — И напрасно, Илья Прокофьевич, — возразил доктор. — Полвека назад освободительные войны на Антилах подарили истории немало выдающихся личностей с темной кожей. В том числе полковников и генералов. На острове Гаити был даже император-негр, Дессалин. И правил весьма недурно, пока его не убили белые плантаторы… — Мир праху его, — сумрачно добавил Гарцунов. — Однако же вернемся к нашим делам… — Да ведь решение-то принимать вам, Николай Константинович, — напомнил мичман. |