Онлайн книга «Дагги-Тиц»
|
— Откуда она это взяла?! — А я рассказал ей про твое колдовство! «Еще не легче!» — Дернуло тебя за язык! Она, небось, подумала: обманул моего ребенка. В чем тут надежность-то? — Ничего она не подумала! Она сказала… вот как сказала: «Он поддержал тебя в трудную минуту. На этого человека можно положиться, он твердый»… «Ага, прямо гранитный. Видела бы она, как тогда ревел рядом с Томкой…» Лёнчик спросил упавшим голосом: — Ты раздумал? — Идем! После этого несколько дней подряд Лодька и Лёнчик ходили на Туру. Обычно к трем часам Лодька появлялся на перекрестке, у дома, где жили Арцеуловы, Лёнчик выскакивал из калитки, и они шагали к деревянной лестнице, что с площадки на улице Семакова вела по откосам к речной воде. Лёнчик топал босиком — он окончательно уверился, что комариное племя утратило свою коварную силу. «Командирский» костюмчик с якорями он теперь таскал на себе постоянно. Тот из черного стал пятнисто-серым и заметно съежился. Оно и понятно: в этой одёжке Лёнчик дважды прыгал в воду с причальных мостков на лодочной переправе, а однажды вместе с Лодькой попал под грозовой ливень. После дождя они шлепали по мокрым тротуарам (Лодька снял полуботинки) и дышали запахом оживших после жары тополей. Лодька глянул на облепившую тощего Лёнчика матросу и снисходительно заметил: — Обветшала твоя морская форма… — Да! Мама сказала: донашивай этим летом. В будущем году станет мала. — Мне после второго класса мама сказала так же. Только моя матроска была не черная, а синяя… — Лодь… а моя мама спрашивает: почему ты ни разу к нам не зашел? — Ну… как-нибудь потом. Сейчас я вон какой обтрепанный, штаны мятые… Лодька боялся, что в глазах мамы Лёнчика окажется не «надежным человеком», а подозрительным уличным пацаном, с которым не следует никуда отпускать сына. Тем более, что Ольга Игнатьевна Арцеулова была известным человеком — редактором на Тюменском радиоузле… А отец Лёнчика был пилотом. С аэродрома у деревни Плеханово летал на маленьких пассажирских самолетах в разные районные центры области. Лёнчик обмолвился как-то, что отец дважды брал его в рейсы: в Ялуторовск и в Тобольск. — Интересно было? — Интересно… только меня почему-то укачивает. Папа обещает, что потом привыкну… Лодь, а кто твой папа? — Он был морским штурманом во время войны, ему покалечило руку. Теперь он работает на Севере. В долгой командировке… — Это в его тельняшке ты ходил в лагере, да? — В его… Иногда Лодька думал, что надо бы привести Лёнчика на Стрелку, познакомить с ребятами. Но каждый раз появлялась опаска. Нет, не боялся он, что захихикают: вот, мол, нашел дружка-маломерка. «Герценские» не такие. Вон, десятиклассник Шурик нянчится с первоклассником Славиком, и это всем кажется нормальным делом. Но Лодька не хотел, чтобы Лёнчика видел Борька. Словно оберегал от дурного глаза… А еще чудилось ему, что на Стрелке могут случиться события, от которых Лёнчику лучше быть в сторонке. Такое вот непонятное предчувствие… Сбылась мечта… Мама потрясла несчастного Лодьку за плечо в восемь утра. Дребезжащее радио на кухне исполняло гимн: …Нас вырастил Сталин, на верность народу, На труд и на подвиги нас вдохновил… Лодьке не хотелось ни труда, ни подвигов. — М-м-м… — Севушка, у меня к тебе дело… Он не разлепил ресниц. — Прямо сейчас? — Да, моя радость. Надо отнести Ирине Тимофеевне материю и выкройку для юбки… — Мам, ну, зачем мне юбка? — (А спать так хорошо.) — Я кто, шотландец? — Не остри. Юбка для Валентины Георгиевны. Она попросила меня передать отрез, я обещала. И сделать это необходимо до девяти. Ирина Тимофеевна опасается, когда к ней приходят с такими делами в рабочее время… — Я не понимаю… — Лодька все еще глупо надеялся на милосердие судьбы. — Какой-то Валентине Георгиевне нужна юбка. А Ирина Тимофеевна чего-то опасается… А я-то здесь причем? — Всеволод! — Ну чего «Всеволод»? — простонал он. — Человек не имеет права поспать досыта в последние дни каникул? — Во-первых, еще не последние. Во-вторых, сможешь спать и после каникул. Восьмиклассники наверняка будут учиться во вторую смену… — Вот подарочек! — Лодька приподнялся на локтях. — Куда смотрит ваше Гороно?! Вместе с дорогой и любимой Гетушкой… — Смотрит куда полагается. — Ага, «куда полагается»! Зачем вообще эта контора! — Чтобы я могла получать в ней зарплату. Кормить себя и своего ненаглядного отпрыска… — Я же говорил: пойду в техникум, Дали бы стипендию… — Дали бы. Сначала прямо там, а потом еще на улице, вдогонку… Вспомни свое Свидетельство, математик… — А чего! У меня, между прочим, по геометрии четверка! — Кажется, единственная во всей ведомости… — Чего-о!! — Ошарашенный такой клеветой, Лодька задрыгал ногами, отбросил одеяло. Мама засмеялась: — Должна же я была тебя как-то встряхнуть… Или принести кружку с водой? — Сплошная инквизиция… И после этого говорят о родительской любви… — Правильно говорят… Сверток на моем столике, в желтой бумаге. Завтрак на плите. Я пошла, у нас сегодня проверка отчетности… Лодька пошел к умывальнику чистить зубы (порошком со вкусом штукатурной крошки). Мятый черный репродуктор (еще военного времени) с засиженным мухами проводом бодро голосил: Сталин и Мао — братья навек! Братья навек! Братья навек!.. — Ну, братья так братья, — плюясь порошком, сказал Лодька репродуктору. — Чё орать-то… За окном, на ближней станции злорадно протрубил паровоз. Возможно, он тащил поезд «Москва-Пекин». И, наверно, поэтому репродуктор не унимался: Москва — Пекин! Москва — Пекин! Идут-идут вперед народы! За мирный труд, за прочный мир Под знаменем свободы!.. «Какая уж тут свобода, подняли ни свет, ни заря…» (Хотя, по правде говоря, были и свет, и заря, и яркое утреннее солнце, и веселые воробьи за окном). Лодька съел прямо со сковороды вермишель (скользкая и противная!) с жареным карасем (костлявый такой, весь язык Лодьке исколол). Похлебал чаю, взял сверток и пошел выполнять «подпольное поручение». Передача свертка прошла быстро и незаметно. Без четверти девять Лодька уже выкатился со двора на улице Семакова, где находилась контора с Ириной Тимофеевной. |