Онлайн книга «Струна и люстра»
|
А если они, увидев такое дело, решать отомстить? Меня тряхнуло ознобом, как голого перед прорубью. Впору было зареветь, но я сцепил зубы, сбросил кроссовки и начал расстегивать штаны… — Грин!! Я оглянулся. У начала Хребта с двумя велосипедами стояли Май и девочки. (Уже после мне рассказали, что велосипеды они раздобыли, как и я, у первых встречных.) — Не ходите сюда! — крикнул я. Но они, конечно, тут же полезли по камням в мою сторону. Тогда я опять натянул сырые кроссовки и полез навстречу. Встретились на плоском камне среди головок рогоза. — Грин, что случилось?! — резко сказал Май. Он, кажется, злился, и я видел это впервые. — Плохо случилось, — сразу ответил я. — Хотел ее утопить, а она попала на кочку. Вон туда… — Я кивнул назад, и они тоже разглядели серебристый блеск. Света распахнула глаза: — Грин, зачем? Тогда и я разозлился: — А вам нужна бомба на взводе?! Май понял, что дело может кончиться ссорой: — Ребята, подождите… Но ведь скоро два часа. Я нажал бы кнопки, и всякая связь отключилась бы… Я опять чуть не заревел. — Ну, детский сад!.. Вы что, с другой планеты? Она, конечно, отключилась бы! Вместе с тобой! И потом долго собирали бы твои клочки для крематория… Май и Света одинаково заморгали. До них что-то доходило, но медленно. До Греты дошло быстрее: все-таки командирша, понимает, что такое опасность. — Грин, ты думаешь, они… смогли бы? — Почему нет? Если император отказался, он уже не император, а помеха, лишний свидетель. Таких убирают. Так делается по всей Земле… Ну, вы же сами смотрите новости, в Интернет залазите… Май, наконец, уяснил всё. Или почти всё. Мотнул головой так, что разлетелись волосы. — Грин… но они же все-таки люди… — Люди они каждый по отдельности, — вспомнил я записанный «коробочкой» разговор. — А когда начинается политика… Господи, Май! Ты же сам это им только что говорил! Он опять мотнул волосами. — Да… я полный лопух. Но… они же дали слово… Я опять «детский сад», да? — Да! — безжалостно подтвердил я. — И потом… какое слово они дали? Что не будут шпионить. После двух часов. И не стали бы. Потому что — за кем … ваше величество? Он мог здорово обидеться, но не стал. Вернее, не обратил внимания на мой тон. Сказал с этаким печальным удивлением: — Тогда не понятно. Зачем ждать спутника и двух часов. Могли ведь нажать кнопку и сами. Дистанционно… Однако у меня был ответ и на этот вопрос: — Могли, но не хотели. Получилось бы, что они, академики и офицеры всякие стали бы убийцами. Даже цареубийцами. А тут мальчик Май Веткин случайно подорвался на непонятной штучке, никто не виноват… — Сволочи… — прошептала ласковая девочка Света. — Люди, а ну пошли отсюда! — вдруг сказала (вернее, приказала) Грета. — Быстро, быстро. Мало ли что они думают теперь … Мы ведь не знаем, какой у нее разлет осколков… Марш вон туда! — И она показала на кирпичную стенку с оконными проемами. Это были развалины старинного пакгауза. — Это вы «марш», — боязливо вспомнил я. — А мне-то надо на кочку. Взять эту штуку и забросить подальше. Грета посмотрела на меня продолговатыми коричневыми глазами. — Дер кнабэ ист кранк? — сказала она тоном братца Лыша (и это, очевидно, значило, что я спятил). — А что делать-то? — спросил я, чувствуя себя кругом виноватым. — А кто-то обзывался «детский сад»! — Грета, вытянув шею, опять глянула на кочку с яркой искрой. Потом, видимо, боясь «дальней прослушки», выхватила блокнотик и написала в нем корявое слово: ГИПЕРБОЛОИД Май и Света укатили за лучеметом, а мы с Гретой затаились в развалинах склада. Изредка поглядывали через окно-амбразуру на кочку с проклятой «коробочкой». Было по-прежнему безлюдно («пусто на Пустоши»), но мало ли что! Вдруг по закону «подлых совпадений» появится кто-нибудь, полезет в воду. Например, пацанята за рогозом с бархатными коричневыми головками. Или полудикие инские гуси решат поплавать, поохотиться за рыбками. Придется отгонять… Мы были как часовые. За кирпичной стеной мы чувствовали себя в безопасности. Стало казаться даже, что все случившееся — вроде игры… Мы сидели у окна друг против друга, прижимаясь плечами к стене. Грета беззаботно (хотя беззаботно ли?) похлопывала себя черной пилоткой по сандалиям. Ноги у нее были совсем, как у индейца, царапины на коже выделялись частыми белыми нитками. Впрочем, и у меня почти так же. Только у меня еще была свежая ряска. Я начал стирать ее ладонью, скатывал в тонкие зеленые валики и внимательно разглядывал их. Почему-то стеснялся смотреть прямо на Грету. А она все щелкала пилоткой и мурлыкала неразборчивые слова на мотив «Уралочки». Потом спросила: — Грин, это ничего, что я пою твою песенку? — Прочему же мою? Она ведь… общая. Всех, кому нравится… — Но строчки-то те самые… из письма. Запомнились почему-то… — И она спела понятнее: В лесу нашли мы ёлочку С искусственной хвоёй… — Пой на здоровье… Мне даже нравится… — И я, почти не стесняясь, допел вместе с ней: Поставили на полочку, А дальше ой-ёй-ёй… — и оба посмеялись. — Грин… а других слов ты не помнишь? Ещё? — Я вспомнил еще немного. Недавно… А может, придумались. Но это уже из середины песенки, жалоба Юшика, когда он под полкой: «Зачем меня вы дразните? Хочу, хочу наверх!» Дадим ему на праздник мы Серебряный орех… Грета опять засмеялась. Уже без меня спела эти строчки вполголоса (сразу запомнила!). Надела пилотку и стала смотреть мимо меня. — Грин… — Что? — Я слегка испугался. — Грин, а мы ведь нашли тот Круг… Рядом с которым проходит Дорога. Самая дальняя и бесконечная. Мне стало не по себе. Не страшно, а как-то… будто лицом к лицу с открытым космосом. Я поверил сразу. Шепнул: — И что на ней? — Не знаю. Наверно, все что угодно… Кроме смерти… Я хотел спросить, почему «кроме». Но она заговорила опять: — Грин, я сейчас еще скажу… Только ты про это никому. Про Круг можно, а про это не надо… И лучше сам сразу забудь. Потому что это не имеет значения, только я должна сказать… — Что? — прошептал я и почувствовал, как теплеют уши. |