Онлайн книга «Рожденная чародейкой»
|
Потом посмотрела на Аверан. Большой дуб, под которым та сидела до нападения, лежал теперь на боку, вознося свои кривые сучья на высоту в двадцать футов. Ветер вырвал из земли чуть ли не всю траву. Аверан скорчилась возле дуба, обхватив руками колени, и Иом почему-то удивилась. Как будто ожидала, что этот свирепый ураган должен был девочку унести. Биннесман тем временем расспрашивал Боринсона: – Вы можете вздохнуть как следует? Боринсон зарычал от боли. – Да из меня вышибло весь дух! Иом нашла глазами Габорна. Тот смотрел на нее так, словно хотел просверлить взглядом. Все вокруг, глядя на нее, перешептывались: «Хвала Силам!», но в глазах Габорна она прочла осуждение. Он жестом велел окружающим оставить их вдвоем. – Почему? – начал он говорить, когда все посторонние удалились. – Почему Темный Победитель пришел за тобой? Иом не хотелось обременять его еще одной загадкой. – Я… ну… – Пожалуйста, говори, – сказал Габорн. – Он хочет твоего сына, – ответила Иом. – Он знает, что я ношу твоего сына. Габорн переспросил: – Моего сына? – Да, – подтвердила Иом. – Он еще в замке Сильварреста сказал, что чует «сына в моей утробе». Не так она хотела сказать ему об этом. И боялась теперь, что он рассердится на нее за то, что она скрывала такое известие. – Потому я и взяла столько даров, – прошептала Иом. – Хочу, чтобы он родился побыстрее. Если Темный Победитель так жаждет его смерти… Глаза Габорна заблестели, он сморгнул слезы радости. Хотя это могли быть и слезы печали. Ведь они с Иом взяли слишком много даров метаболизма, чтобы вернуться когда-нибудь к нормальной жизни. Их дитя еще не достигнет совершеннолетия, когда оба они состарятся и умрут. Когда ему исполнится двенадцать, им, с шестью дарами метаболизма на каждого, будет уже по сто лет. Дары жизнестойкости помогут сохранить здоровье, но тело износится все равно, И даже если ребенок благополучно появится на свет, взрослым его Иом и Габорн никогда не увидят. Габорн понимал это, он знал цену, которую Иом заплатила ради своего ребенка. Габорн опустился на колени рядом с ней, обнял. – Давай-ка, полежи немного. – Со мной все в порядке, – сказала Иом. – С тобой не просто все в порядке. С тобою все чудесно, – сказал Габорн. – Только больше не скрывай от меня ничего. Он снял плащ, расстелил на земле. Иом прилегла. Голова у нее кружилась, но на ногах стоять она вообще-то вполне могла. Биннесман все занимался Боринсоном. – Когда же ты собиралась сказать мне? – спросил Габорн. – Не знаю, – призналась Иом. – Я думала дождаться какой-то передышки между битвами или пока ему не исполнится два-три месяца. Что из этого случилось бы раньше… Габорн принужденно улыбнулся. За улыбкой его таилась тревога. – Что ж, тогда я рад, что случилась передышка между битвами. Рев Темного Победителя затих, но вдали еще слышались раскаты грома. Одна за другой в небе сверкнули две молнии. Аверан одолевали чужие и ненужные ей воспоминания. Боль в желудке почти прошла, пот уже не лил с нее градом, но чувствовала она себя так, словно молнии эти попадали прямо в нее. На Манганской скале тревожно шипели опустошители. Раскаты грома пробудили в девочке поистине жуткие воспоминания: бег по узким ущельям гор Брейс, тысячи испуганных опустошителей вокруг, сплошь сверкающее небо, гроза, которая слепит и оглушает. То были отрывки последних впечатлений Смотрителя. Она переживала сейчас его страдания как свои. Прошедшая ночь была столь холодна, что у него ломило все суставы, пока он не отогрелся кое-как, сбившись в кучу с другими опустошителями в норе. Аверан, сидя на солнце, дрожала от холода, ноги у нее болели от бесконечного бега. Ее терзала усталость, накопившая у Смотрителя за долгие дни похода, сражений, работы без отдыха, и мучала жгучая, невыносимая жажда. Но сильнее всего был пережитый ночью страх, ужас Смотрителя перед грозой. Это был какой-то первобытный ужас. Никакие доводы разума не были властны над ним. И Аверан, пока воины приводили в порядок лагерь, все пыталась понять, почему это так. Но хотя в разуме ее жило уже много чужих воспоминаний, они приходили в своем, произвольном порядке. Девочка не могла заставить себя вспомнить то, что ей хотелось узнать. Поэтому она терпеливо и пристально всматривалась долгое время в темную душу Смотрителя. Ничего хорошего она не видела – только опустошителей, роющих траншеи, чтобы подвести воду во вновь открытые пещеры, и снова опустошителей, перегоняющих недозрелых червей из одного тоннеля в другой, и опять опустошителей, пожинающих знания своих мертвецов. Смотритель, с какой стороны ни посмотри, был простым крестьянином. Но постепенно она поняла, что на человека-крестьянина он отнюдь не похож. Ей случалось видеть коровниц за работой, пастухов с овцами в поле. Да и сама она ухаживала в гнезде за грааками. Между человеком и его подопечными всегда возникает привязанность. Аверан любила своих грааков, ей нравилось чистить их, ласкать, кормить, чесать между глаз и под складками кожи на горле. Смотритель же ничего такого не чувствовал. Он ухаживал за животными, предназначенными в пищу, растил и кормил их. Но при этом едва сдерживался, чтобы не разорвать своих подопечных на куски. У Смотрителя был чудовищный аппетит. И девочка вдруг поняла, что он тоже пришел к людям со своей целью – научиться ловить их и пожинать их знания. Понимание это пришло к ней из его воспоминаний. В Подземном Мире была глубокая пещера. Смотритель явился туда, чтобы ухаживать за животными-людьми, научиться, как это делается, и усовершенствовать свое мастерство. Перед внутренним взором Аверан предстали сгрудившиеся в темной пещере люди, настолько напуганные, что они не шевелились даже, когда Смотритель пробирался между ними. Все худые, истощенные. Глазами чудовища Аверан воспринимала их как потенциальную еду. Но люди были сосчитаны, и Смотритель знал, что не может съесть ни одного, даже маленького кусочка откусить не может. Случайно он натолкнулся на женщину с только что родившимся ребенком. Дитя остальные смотрители сосчитать еще не успели. Он быстро выхватил младенца у матери и проглотил. Вкуса он даже не распробовал. Аверан стало дурно – не только из-за того, что Смотритель съел ребенка, но еще и из-за того, что сама она ела плоть этого Смотрителя. Она преисполнилась отвращения к чудовищу. Габорн зависел от нее. Ему нужна была еще одна победа. Он сидел рядом с лежавшей на плаще Иом. И девочка с трудом, все еще чувствуя себя плохо, поднялась и направилась к нему. |