Книга Головоломка, страница 30 – Гарри Килворт

— Ладно, не грузись, я тебя прощаю.

— Правда? — Его лицо прояснилось. — Спасибо, Макс!

— Не думай, что это просто так. Теперь ты у меня в долгу. — Я тут же опроверг самого себя: — Пойдем найдем Рама. Он обещал сводить нас в поход на другой конец острова. Я только надеюсь, что он не будет показывать нам этих громадных пиявок, а то меня стошнит.

Рамбута повел нас рыбачить на риф. На дальнем конце острова коралловые сады раскинулись на мелководье, и можно было идти прямо через лагуну. Глубина была примерно по колено, а вокруг вздымались, окатывая нас, океанские волны. Через них все видно, как сквозь зеленое стекло, пока они не разбивались о внешний риф. Рыбалка там всегда хороша. Мы заметили, что, помимо удочки, Рам взял винтовку. Я подумал, что, возможно, он беспокоится по поводу бородатых свиней. Я спросил его, много ли боеприпасов в его рюкзаке.

Рам рассмеялся:

— Нет, не очень. Там лежит мой альбом для зарисовок.

— Альбом для зарисовок? — переспросил Хасс.

— Да вот он — я вам покажу!

Рам аккуратно положил винтовку и удочку на камень и достал альбом из рюкзака. Он показал нам рисунок птицы-носорога. Очень хороший. Потом бородатую свинью. И, наконец, летучую лисицу.

Рама и Хасса нельзя было никакими силами оторвать от ловли рыбы, а я через некоторое время был сыт ею по горло. От шума волн, постоянно разбивающихся о внешний риф в нескольких ярдах от меня, зазвенело в ушах. Соленые брызги попадали в глаза, отчего они начали слезиться. Поэтому я решил на некоторое время вернуться на пляж. Я взял какой-то фрукт из рюкзака Рамбуты и начал его жевать. Потом заметил, что из рюкзака торчит угол его альбома для зарисовок. Я вытащил его и начал пролистывать, изучая зарисовки растений и животных.

В середине альбома я увидел что-то знакомое.

Это был рисунок того крысоподобного существа, которое мы с Хассом фотографировали.

На следующей странице было нарисовано еще одно необычно выглядящее животное. «Это, должно быть, мутант, — сказал я себе. — Что-то, деформированное от рождения. Что-то вроде цыплят с тремя ногами». Я уже хотел было перевернуть страницу, но увидел, что Рам и Хасс возвращаются на пляж.

Я засунул альбом в рюкзак.

В этот день мы наловили целую кучу рифовой рыбы и с гордостью отправились по пляжу назад, на свою сторону острова. Когда мы уже подходили к лагерю, я сказал Раму:

— Я знаю твой секрет.

Он озадаченно взглянул на меня:

— О каком секрете ты говоришь, Макс?

— Я заглянул в твой альбом, — сказал я и подмигнул Хассу.

Рамбута сильно побледнел, и первый раз в жизни я увидел злость в его глазах.

— Это была частная собственность — лично моя, — сказал он. — Ты всегда украдкой изучаешь личные вещи других людей, Макс?

Я просто опешил. До этого Рам никогда не злился на нас. Мне сразу же захотелось, чтобы я никогда и не заглядывал в этот чертов альбом.

— Прости, Рам. Я не должен был этого делать.

— Да, ты не должен был этого делать! — Он почти кричал на меня.

— Я же сказал, что прошу прощения!

Он не ответил мне. Он просто махнул рукой в сторону лагеря, показывая, что мы должны возвращаться. Мы с Хассом собрали всю пойманную рыбу, Рамбута взял винтовку и пошел вперед.

Всю дорогу к лагерю я чувствовал себя совершенно подавленным. Хасс болтал с Рамбутой, который рассеянно отвечал на его вопросы, но со мной он не заговаривал. Я бы очень хотел не делать того, что сделал. Раньше Рам никогда на меня не злился, и это было очень больно. Я пытался понять, что же я сделал неправильно, и, кажется, до меня дошло. Заглянуть в его альбом для зарисовок было как прочитать его дневник. Это личные записи. Хотя я об этом не знал. Я не знал, насколько личными для него были эти рисунки.

Как только мы вернулись, Рам поговорил с папой. Во время разговора папа поглядывал на меня, и я понял, что проблем у меня еще больше, чем казалось вначале. Но папа просто развернулся и вошел в одну из полуразрушенных хижин, которую мы использовали как склад.

За едой ни о чем не говорили. Хасс не обратил никакого внимания на атмосферу за столом, я же ее чувствовал, хотя папа и Рамбута изо всех сил старались вести себя, как будто ничего не случилось. После еды я рубил дрова для костра, и Рам подошел ко мне.

— Макс, я вовсе не хотел обидеть тебя, там, на пляже.

— Но обидел, — сказал я. — Ты был очень зол.

Он вздохнул:

— В этом разница между нашими культурами, Макс. Я человек, для которого частная жизнь очень много значит. Частная собственность ценна для тех, у кого ее не было слишком долго.

Я понял, что он имел в виду:

— Но ты же не был бедным — твой отец продает лекарства!

— Но мы не были и богачами. Он продает лекарства людям, у которых очень мало денег. Если все общество бедно, не важно, какое место ты в нем занимаешь. Тебе все равно придется бороться за существование.

— Понятно, — сказал я.

— Мы можем снова быть друзьями? — Он протянул руку.

Я слегка расчувствовался:

— Хорошо. Я больше никогда так не сделаю, обещаю!

— Ну, все мы ошибаемся. А что… Что ты видел в альбоме?

— Да ничего особенного. Пару необычных животных на первых страницах. Одного из них я видел в лесу. Это существо, похожее на гигантскую крысу.

На его лице появилось облегчение:

— А, это! А на следующей странице такой зверь, похожий на щенка, но с крыльями? В мире много необычных животных. Эти дюгони, которых упоминала Джорджия…

— Она меня им обозвала! — горячо воскликнул я.

Рам не обратил никакого внимания на мои эмоции:

— А еще есть молох, австралийский рогатый дьявол, — вот уж где вправду удивительное животное! И айе-айе — мадагаскарская руконожка. И конечно, в океане полным-полно всяких страхолюдных существ.

Я сказал Раму, что видел фотографии, и согласился, что мир полон странностей.

Позже, после того как мы провели наш традиционный час у костра, я пошел спать. Хасс не лег вместе со мной: у него еще были дела на кухне. Папа пришел ко мне в палатку. Он откинул полог и остался стоять снаружи.

— Москитов напустишь! — пробормотал я.

— Макс, мне очень жаль, что у тебя вышла эта стычка с Рамом. Он очень чувствителен, когда дело касается его собственности.

— Все в порядке. Мы помирились.

— Я знаю. Но, послушай, эти рисунки…

— Никак не пойму, из-за чего столько суеты! — прервал я.

Папа внимательно посмотрел на меня, потом сказал:

— И я не пойму.