Книга Головоломка, страница 9 – Гарри Килворт

— Мальчики, вы, не должны ничего рассказывать этой — как ее зовут? Джорджия? Ничего, вы понимаете? Если информация об этом просочится…

— О чем — об этом?

— О чем-либо, связанном с моей работой. Вы не должны ничего говорить вообще никому. Я понятно объясняю?

Мы молча кивнули. Да и в любом случае мы почти ничего и не знали. Что нам было известно? Что он и Рамбута проводят целые дни взаперти в сарае для вяления рыбы? Что там что-то происходит, что нужно держать в строжайшей тайне?

В этот момент я услышал тяжелые удары, доносящиеся из сарая. Затем какое-то сопение. И в конце концов низкий стон, похожий на гудок большого судна, идущего в тумане, но не такой громкий и не такой гулкий.

Папа посмотрел на сарай, и на его лице появилось озабоченное выражение.

— Что это? — спросил я. — Там какое-то животное?

— Идите играйте! — приказал папа. — Я… я буду занят.

Папа бросился назад в сарай, плотно захлопнув за собой дверь.

— Да ты всегда занят! — крикнул я ему вслед, не в силах больше сдерживать гнев.

— Ты не должен так разговаривать с нашим отцом, — сказал Хасс. — Уважение, Макс. Побольше уважения.

— К черту уважение! — проворчал я и потопал к морю, чтобы окунуться и охладить горячую голову.

Спускаясь по лесной тропинке, я ощущал злость и чувствовал себя обманутым. Мы опять остались в стороне, как это уже случалось в Иордании, когда отец орал, чтобы мы не пугались под ногами, не мешали его работе над расшифровкой свитков, и угрожал, что больше никогда не пустит нас в свой трейлер. Была ли какая-то связь между тем разом и этим? Кто знает, когда имеешь дело с таким отцом, как мой? Он вообще со мной почти не разговаривал, если не считать за разговор приказания чего-либо не делать. И команды типа «Покорми коз!» или «Наруби дров!». В общем, ничего хорошего.

Секреты, секреты. Он просто обожал секреты.

Но когда эти секреты раскрывались, в них, в общем, не было ничего особенного. Несколько свитков? Ну и что? Все они сейчас на своем месте, в музеях. Что такого жутко секретного было в этих старых козлиных шкурах? Абсолютная ерунда, если вас интересует мое мнение. По крайней мере, ничего такого, из-за чего стоило бы орать и рычать на людей. Иногда от этих профессоров можно просто свихнуться. Они такие надутые и важные, просто ужас!

— Кем он себя считает, — пробормотал я себе под нос, — что так разговаривает с нами?

Хасс появился за моей спиной и напыщенным голосом проговорил:

— Ты всегда должен почитать отца.

— К черту! Почему это я должен?

— Потому что он твой отец.

— Но он не может быть всегда прав только потому, что он старше. И он не может знать все обо всем.

— Но он все равно твой отец. И ты должен его почитать. Я очень зол на тебя, Макс, за то, что ты ставишь под сомнение его авторитет. Ты должен повиноваться. Можно еще позволить себе пререкаться с матерью, но не с отцом.

— Чушь! — воскликнул я. — И вообще, это сексистское высказывание!

Он покачал головой:

— В твоей стране все по-другому? Почему вы не почитаете своих отцов?

— Потому что не почитаем. Не таким образом. Я почти всегда делаю, как он говорит, но иногда я думаю, что он не прав. Он… он уважает меня, когда я говорю ему, что он не прав.

— Но он не любит тебя из-за этого.

Эта фраза ударила меня в самое сердце. Я почувствовал, что глаза наполняются слезами.

— А с чего это ты взял, что он меня не любит?

— Я вижу. Зачем бы он брал себе еще одного сына, если бы у него был тот, которого он любит?

От этого стало еще больнее.

— Что?! Что ты сказал? Он усыновил тебя, потому, что хотел, чтобы у тебя был дом! Он хотел дать тебе семью. А не потому, что он меня не любит! Он пожалел тебя, а еще — еще ты оказал ему большую услугу с этими шкурами. Лучше просто заткнись насчет меня и его! Не лезь не в свое дело! — Мой голос дрожал от злости.

Хасс отвернулся:

— Извини, Макс. Я не хотел разозлить тебя. Я думал, ты знаешь то, о чем я сейчас говорю. Если тебя это задело, то я прошу извинения.

— Вовсе не задело. Это просто неправда.

— Если ты так думаешь, то пожалуйста.

Я оставил его и спустился на пляж. Сидел на коралловом песке, вокруг копошились крабы. Я уныло смотрел на блестящую воду. Как он посмел сказать, что мой отец не любит меня?! Кем он себя считает, что может врываться в чужую семью и делать такие выводы? Да он ревнует, потому что я настоящий сын, а он просто усыновлен!

Из лагуны слышался смех. Я видел яхту Портеров между пляжем и рифом. Она была залита светом и тихо покачивалась на волнах. Ночной воздух доносил до меня голоса.

Я не мог разобрать слов, но эти голоса казались счастливыми. Это было похоже на то, будто я подслушивал семейные разговоры за рождественским столом. Временами складывалось впечатление, что весь мир вокруг счастлив, за исключением меня. Я слышал голос Джорджии, затем тихий смех, который сменился звяканьем посуды. Затем кто-то поднялся наверх. Мистер Портер. Он стоял на палубе и смотрел на Тихий океан, простирающийся за рифом. Вспыхнула спичка, и аромат сигары поплыл над лагуной. Этот запах дыма даже как-то успокаивал.

Я расслабился, надеясь увидеть Джорджию. Выходит ли она на палубу перед сном? Смотрит ли на остров, перед тем как лечь. Нравлюсь ли я ей? Нравлюсь ли я ей больше, чем Хассан? Есть ли хоть один шанс, что когда-нибудь она станет моей девчонкой? Эти вопросы кружились в голове, пока я сидел и мечтал о невозможном.

— Извини, Макс.

— Чего? — Я почти подскочил на месте.

— Макс, я неправильно поступил, что сказал тебе обо всех этих вещах.

Хассан. Хассан пришел, чтобы поговорить со мной.

— Неужели здесь нигде нельзя уединиться? — высокопарно пробормотал я. — Я пришел сюда, чтобы найти хоть немного тишины и покоя.

— Ты простишь меня, Макс?

— Если ты так хочешь, — нелюбезно пробормотал я. — Если это тебе надо.

Он сел рядом со мной:

— Ты смотришь на яхту?

— Я просто… да никуда я не смотрю! — ответил я, укладываясь на спину и глядя на яркие южные созвездия. Отец Джорджии называл их небесными украшениями. Звезда упала с ночного неба и исчезла за горизонтом. — Мне просто хотелось побыть в тишине и покое.

— О, она там, и оглядывается на нас!

— Что? — Я сел и уставился на яхту. Единственный, кого я видел на палубе, — был мистер Портер, кончик его сигары сиял, как алый рубин. — Где она?

Хасс рассмеялся:

— А, я обдурил тебя!

— Ты грязная крыса. Вонючий… Чего ты вообще сюда приперся?