Книга Дети лампы. Книга 4. Джинн и воины-дьяволы, страница 77 – Филип Керр

— Он будет жить, — сказал Иблис. — Если можно назвать это жизнью.

— Что вы с ним сделали?

— Ничего, — ответил Иблис. — Мне вмешиваться не пришлось. Он сам срубил сук, на котором сидел. Пользовался джинн-силой крайне расточительно, тратил ее на дурацкие трюки и низкопробные цирковые фокусы. Вот джинн-сила и покинула его навсегда. Все просто: он истощил ее, пытаясь стать великим иллюзионистом. Тоже мне цель для джинн его происхождения и с его талантами! Боюсь, что теперь ему суждено влачить жалкое мундусянское существование.

— Расчетное время пять минут.

— Вы хотите сказать, что Дыббакс больше не сможет выполнять три желания, испаряться или заставлять какие-то предметы исчезать? — спросил Джон.

Иблис небрежно пожал плечами и кивнул.

— Так поступить с собственным сыном! — возмутился Нимрод. — С младшим сыном! Лишить его джинн-силы! Это — самая большая трагедия, которая только может произойти с джинн, но особенно трагично, когда это происходит в столь юном возрасте.

— Нимрод, ты все-таки зануда, — рассердился Иблис. — Хватит напоминать мне о том, что он мой сын.

— А разве у него иное происхождение? — спросил Нимрод.

— Какая разница?

— Думаю, разница есть, и прежде всего для тебя, — заметил Нимрод. — Сыновья для нас, джинн, очень важны. Даже для жалких ифритцев.

— Замолчи, — прорычал Иблис. — Да, я сожалею о том, что случилось с мальчишкой. Ты доволен? Я и сам не ожидал, что так выйдет. Он, должно быть, тратил на все эти фокусы намного больше джинн-силы, чем я предполагал. Но тут уж ничем не поможешь.

— А как же его сценическая карьера? — спросил Джалобин. — Что будет с Джонатаном Таро?

— Ты, наверно, шутишь? — сказал Иблис. — После того что случилось со всеми этими глупыми детишками, на любой карьере можно поставить крест. Имя Джонатана Таро для большинства людей теперь проклято. Вы бы видели, что пишут о нем в газетах.

— Бедный Дыббакс, — прошептал Джон.

— Использовать собственного сына таким бесчестным образом! — не унимался Нимрод. — Это настоящее преступление, Иблис.

— Но он ведь жив и здоров! — прорычал Иблис.

— Расчетное время три минуты.

— Возможно, это самое страшное из всех твоих преступлений. — Нимрод все время подначивал и злил Иблиса, пытаясь вынудить его совершить какую-нибудь глупость или ошибку. Ошибку противника можно было бы обратить себе на пользу. — Как ты посмел использовать собственного сына подобным образом?

— Да в чем тут преступление? — завопил Иблис. — Поверь, несчастный марид, ты просто еще не видел настоящих преступлений! — Иблис ухватился за рычаг. — Меньше чем через три минуты, когда я потяну этот рычаг, вся энергия из каждой душонки вон там, за этим стеклом, будет израсходована. Навсегда. То-то опечалятся их мамашки и папашки! Я сейчас погублю миллионы детей, приятель! Вот это преступление!

— Расчетное время две минуты.

— Подумай о том, что делаешь, Иблис, — сказал Нимрод. — Если все в мире будет происходить по-твоему, отныне и навсегда, как ты испытаешь радость победы надо мной? Нет радости — нет и победы. Даже если людские желания не исполняются, люди все равно должны ждать хорошего, мечтать о прекрасном, о том, что случится с ними в будущем. Тогда их жизнь чего-то стоит. И не только люди, Иблис. Ты тоже должен мечтать — пусть о своем, о плохом. Как ты не понимаешь? Именно мечты и надежды делают жизнь интересной, придают ей смысл.

— Ты о чем? — презрительно спросил Иблис.

Но Нимрод понял, что все-таки завладел вниманием ифритца.

— Ты джинн, Иблис, ты прожил много лет, но ты почему-то не понимаешь простейших вещей. Как говорил мой друг Ракшас: «Желание — как крючок. Раз проглотил — уже не выплюнешь». Иногда не так уж здорово получить именно то, чего ты пожелал. А иногда надеяться или ждать куда приятнее, чем видеть, что желание сбылось. Будь осторожен, продумывай последствия досконально. Это закон для любых желаний, и добрых и злых.

— Расчетное время одна минута, — сказал Радьярд. — Не слушай его, папа. Что это он нам вздумал лекцию по самоусовершенствованию читать?

— Я и не слушаю, — отмахнулся от сына Иблис. — Твоя философия не лишена смысла, Нимрод. Отдаю тебе должное. Но меня не зацепило. Все звучит слишком туманно. Слишком невыразительно. Слишком прекраснодушно. А мне внушает уважение только чистое, беспримесное зло.

— Тогда, возможно, вам внушит уважение эта штука! — прозвучал чей-то голос. — Но мне нужно не уважение, а полное повиновение.

— Слава тебе господи, — сказал Джалобин. — Наконец-то. Вот и подкрепление!

У двери, на пороге нефритовой пирамиды, стояла Филиппа, и в руках у нее был золотой слиток. Радом с ней стояли Финлей Макриби и мистер Блант, британский вице-консул.

— Ты решила, что сможешь сорвать мои планы этой безделушкой? — глумливо осведомился Иблис. — Отлично, но твой золотой слиток на нас не подействует. Мы облачены в нефритовую броню. — Он повернулся к воинам-дьяволам и громко отдал им какие-то команды по-китайски. Глиняные статуи тут же ожили и стали грозно надвигаться на вновь прибывших.

— Слушай меня, Филиппа, — закричал Нимрод. — Не трать время на Иблиса с Радьярдом. Они в нефритовых костюмах, ты им ничего не сделаешь. Джинн-сила сквозь нефрит не проходит. И сила золотого слитка тоже. Но ты можешь командовать воинами-дьяволами. Чтобы повернуть дун сипротив их нынешнего хозяина, надо сказать по-китайски…

— Заткните ему рот! — закричал Иблис, и один из воинов-дьяволов тут же подскочил к Нимроду и закрыл ему рот своей глиняной лапой.

Ни на мгновение не потеряв самообладания, Филиппа схватила мистера Бланта за руку — чтобы сила золотого слитка вошла и в его тело тоже — и приказала вице-консулу:

— Велите воинам остановиться. Велите им повиноваться мне. Скажите им это по-китайски, скорее, а то нас всех убьют.

Но к ее удивлению и тревоге, мистер Блант продолжал молчать.

Ну же! Говорите!

— Тридцать секунд, — провозгласил Радьярд.

Филиппа снова повторила команду, но мистер Блант смотрел на нее по-прежнему безучастно и не произносил ни слова.

— Почему же он не слушается? — в отчаянии воскликнула Филиппа.

Воины-дьяволы медленно, словно зомби, надвигались на Филиппу и мистера Бланта. И пройти им оставалось всего несколько шагов.

— Помнишь, что ты приказала ему в последний раз? — сообразил Финлей. — Ты запретила ему говорить! Скорей отмени ту команду!

Филиппа тоже сообразила, что к чему.

— Я разрешаю вам говорить! — Филиппа выкрикнула последнее слово и замерла в ожидании.

Мистер Блант заморгал, точно пробудился ото сна.

— Где мы? Что происходит? — произнес он и поджал тонкие губки.